Отправлено: 04.03.11 12:30. Заголовок: Ка'ат'ам

Маленький фик, который я не смогла приткнуть ни в одну из уже созданных тем...
Мой подарок всем, на кого уже подействовала весна!

 Отправлено: 07.06.11 17:53. Заголовок: Классно сообразили! ..

Классно сообразили! А я хотела бы, чтобы Хоулин на Ттана посмотрел!

 Отправлено: 07.06.11 17:56. Заголовок: Ага, чтобы мы потом ..

Ага, чтобы мы потом это атаванское чудо по всему Носителю отлавливали?

 Отправлено: 07.06.11 18:13. Заголовок: Да лаааадно!.. Не та..

Да лаааадно!.. Не такой уж генерал и страшный...

 Отправлено: 07.06.11 18:16. Заголовок: Вот именно! И Хоулин..

Вот именно! И Хоулину он может понравиться

 Отправлено: 08.06.11 15:08. Заголовок: Время Мы с тобой сн..

Время

Мы с тобой снова лежим на берегу океана, и наши руки привычно сомкнуты. Вода больше не вызывает у меня отторжения — напротив, её мягкий шелест убаюкивает душу, обещая умиротворение. Но даже ей не под силу развеять мою печаль. Я прикрываю глаза, тёплые лучи закатного солнца касаются моих век, словно в нежном поцелуе, и в этот миг хочется лишь одного — навсегда остаться в этом летнем вечере, пропитанном ароматом тропических фруктов и цветочных гирлянд, одна из которых лежит у тебя на груди. Ветер шевелит яркие лепестки, пока ещё лазурное небо уже слегка затуманено предвечерней дымкой, ограниченное на горизонте более тёмной водной гладью, и я со всей остротой ощущаю, что здесь, на Земле, достиг предела своих возможностей. Как политик, я способен остановить войну, но мне не дано остановить время...
Оно утекает сквозь пальцы, словно этот золотистый песок, и я не могу его удержать. С каждой минутой-песчинкой наш с тобой общий путь становится короче. И когда он оборвётся, дальше я пойду один. Ласковая волна жмётся к берегу, размывая двойную цепочку следов. Однажды время точно так же сотрёт оставленные нами следы, но не это меня печалит. Ведь важны не следы, а пройденные шаги, из которых складывался этот путь. Это — то, о чём будет помнить Вселенная даже после нашего ухода. Я придвигаюсь ближе и кладу голову тебе на плечо. И мы как будто падаем в это томно прищурившееся небо. Так в горах, стоя на вершине, мы урываем для себя у вечности пару минут полёта...
Рональд... Мой свет и моя боль... С того момента, как наши руки впервые сомкнулись, счастье для меня носит твоё имя. И я ни о чём не жалею — даже понимая, что остаток моих дней будет озарён светом уже угасшей звезды. Но всё это будет потом. Сейчас лучшее, что есть в этом мире — для нас: небесная синева, завораживающий шум прибоя, целомудренная ласка бриза. И мы торжественно безмолвны, словно часть природы. Я никогда не стыдился говорить тебе о своих чувствах и не боялся о них молчать, когда за меня говорила моя душа. Я люблю тебя, и какими бы слабыми мы ни были перед силами, вращающими мир, наша любовь — вне времени, вне пространства...
Недавно у меня был серьёзный разговор с Зо'ором. Мой ребёнок заявил, что принял решение остаться одиноким.
— Я много думал и пришёл к выводу, что способен привязаться к другому разумному существу, жить с ним одной жизнью, но никогда не смогу смириться с потерей. А связывать судьбу с представителем своей расы не считаю возможным — маловероятно, чтобы тейлонец пожелал мириться с некоторыми особенностями моего характера, — признался он. Хотя вполне мог бы поддаться искушению последовать моему примеру...
Лора Флай долгое время поглядывала на своего шефа с тайной надеждой, пока не вышла замуж — за работника службы охраны Посольства. Её отношения с Зо'ором так и остались не более чем дружескими, хотя Лора не раз пыталась перевести их в иную плоскость. И всякий раз натыкалась на невидимый, но прочный барьер, воздвигнутый предметом её чувств. С Шиобан Кинкейд оказалось сложнее... В раннем детстве дочь Лиама получила прозвище «Невеста Зо'ора» — за повышенный интерес к персоне Североамериканского Сподвижника. А когда, будучи студенткой факультета международных отношений, она проходила практику в Посольстве, этот интерес незаметно перерос в нечто большее. Надо сказать, двойняшки оказались совершенно разными — и по характеру, и внешне. Хорошо, что они оказались не близнецами — сразу ясно, кто есть кто. Лили — фигуристая прагматичная блондинка, чувства, мысли и желания которой просты и понятны. Шиобан — худенькая рыжеватая шатенка, с очень светлой кожей и романтичной натурой. В делах сердечных это оказалась истинная женщина-кимера: она не пыталась откровенно обольстить Зо'ора, а как бы мягко обволакивала его душу, исподволь просачиваясь внутрь. Моему ребёнку стоило немалых усилий вырваться из этого заманчивого плена.
— Быть может, мне доведётся пожалеть об этом... — сказал Зо'ор, когда Шиобан Кинкейд написала заявление о переводе на практику в Латиноамериканское Посольство. — Но я не готов платить всей своей жизнью за мгновение счастья. Наверное, тебе это кажется слабостью?
— Напротив — считаю твоё решение ответственным и мужественным, — возразил я. — Ты поступил честно, не желая давать этой девочке напрасную надежду.
— А ты, Да'ан? Что ты будешь делать, когда... — Зо'ор осёкся, вероятно, решив, что допустил бестактность.
— Когда не станет Рональда? — спокойно продолжил я, давая понять, что не считаю, будто он позволил себе лишнее. — Буду жить — за нас двоих. И даже радоваться жизни, хоть к этой радости всегда будет примешана грусть. Вижу, ты мне сочувствуешь. Спасибо, дитя моё. Только знай — твой родитель благодарен судьбе за возможность испытать счастье любить и быть любимым.
— Каждый сам выбирает свой путь, — рассудил Североамериканский Сподвижник. — Я хочу посвятить жизнь служению Сообществу. Мне есть, о ком заботиться. Моя семья — Да'ан-младший, ты, твои дети. Разве этого мало?
Зо'ор старался придать своему голосу уверенность, однако затаившаяся в глубине ярко-синих глаз тоска выдавала его с головой. Ребёнок и родитель — это достаточно много, но душа каждого разумного существа неосознанно стремится познать иную любовь. Ту самую, в которой моё дитя добровольно себе отказывало. Но я не исключал возможность, что однажды это чувство вспыхнет в душе Зо'ора против его воли, и тогда он уже не сможет отказаться от величайшего дара Вселенной...
Время... Беспощадное — в силу своей безграничной власти. Я набираю горсть песка и ощущаю себя такой песчинкой на ладонях вечности. Но, в отличие от песчинки, я наделён волей. Мне с юных лет хотелось жить как можно полнее — так, чтобы не потратить впустую ни минуты. И сейчас волею, данной мне свыше, я выбираю Любовь.
Меня называют лучшим тейлонским дипломатом. Говорят, я смог бы договориться даже с Ша'брой. Но даже мне не под силу выпросить отсрочку и времени. Я смотрю в небо, постепенно обретающее чернильную густоту. Ещё один день стал частью прошлого... И мне хочется прошептать времени: «Постой!» Но я знаю, что законы природы не имеют исключений...
— Хорошо... — говоришь ты, обнимая меня за плечи. Звёздное небо окутывает нас тончайшим покрывалом, и кажется, что здесь нас не настигнет даже время.
— Хорошо, — соглашаюсь я, наслаждаясь этой чудесной иллюзией. — А послезавтра мы будем в горах...
— Скоро я уже не смогу позволить себе такие развлечения, — вздыхаешь ты.
— Не надо, — мои пальцы касаются твоих губ. — Не стоит приближать то, что и так неотвратимо. Это лишь ещё один повод пользоваться тем, что ты имеешь сейчас.
Я расслабляюсь, вбирая в себя ночную свежесть. Воздух прохладен, как моя тонкая энергетическая кожа, и это нас роднит. Городские ночи удушливы и угрожающе смотрят на тебя пустыми глазницами, а здесь сама природа взирает с родительской заботой на тех, кто нашёл в себе силы вырваться из цепких объятий мегаполиса. На Носителе в это время царит тишина — уютная, умиротворяющая. Однако моё место здесь — рядом с тобой, и даже Сообщество принимает эту мою потребность.
«Остановись!» — взывает моя душа к неумолимому времени. И всё второстепенное отступает — наши с тобой смешные амбиции, каждодневная суета, ценная лишь тем, что она придаёт чувствам особенную остроту, вызванную ожиданием встречи друг с другом. Есть только я и ты — окутанные небом, овеянные чистым дыханием океана. Я и ты — две звезды, которые, даже выгорев дотла, оставят после себя нечто большее, чем горстку пепла. Мы ещё теснее прижимаемся друг к другу, словно сметая последнюю хрупкую преграду. И в этот миг мне кажется, будто время смилостивилось над нами, остановив свой бег. Это лишь иллюзия — завтра будет новый день и новые песчинки заструятся сквозь пальцы времени. Но это будет завтра, а сегодня мы — и есть целая Вселенная, над которой не властно ничто и никто, кроме Любви...

 Отправлено: 08.06.11 18:15. Заголовок: :sm36: Уже весна з..

Уже весна закончилась, а ВЕС всё каатамит)))

 Отправлено: 08.06.11 18:23. Заголовок: Но ведь она права. В..

Но ведь она права. Время неумолимо. А тэйлоны живут намного дольше людей... :'(

 Отправлено: 08.06.11 19:03. Заголовок: Как красиво и грустн..

Как красиво и грустно! Время и правда неумолимо. Нужно использовать его по максимуму. Зоор тоже хорош. Мне кажется, он просто испугался!

 Отправлено: 10.06.11 09:23. Заголовок: Эфа, а почему бы и н..

Эфа, а почему бы и нет?

Радистка, приятно, что ты меня поняла

Ашатри, конечно, испугался. Но мне почему-то кажется, что у него ещё всё впереди

 Отправлено: 10.06.11 09:43. Заголовок: Угол зрения В после..

Угол зрения

В последнее время я крайне редко появлялся в Посольстве. Зо'ор отлично справлялся без меня, причём, вёл себя гораздо увереннее, чем я сам в свою бытность Североамериканским Сподвижником. Дни напролёт мы с Рональдом проводили в обществе друг друга — Тим Эванс в шутку прозвал нас «сиамскими близнецами». Что ж, за годы, прожитые вместе, мы действительно успели срастись. Сам Тим так и не обзавёлся семьёй.
— Мне так и не встретилась женщина, которая смогла бы вытеснить из моего сердца твой образ, — однажды признался он. — И, наверное, уже не встретится.
В подтверждение своих слов он тряхнул изрядно поседевшей шевелюрой, и я ощутил лёгкий укол совести.
— Прости, — я опустил голову, не решаясь посмотреть ему в глаза, но на моё плечо тотчас же легла сильная рука. — Я сломал тебе жизнь…
— Да'ан, ты чего? Ты здесь не при чём… Просто я оказался однолюбом. Посмотри на это под другим углом. Возможно, если бы мы не встретились, я никогда не узнал бы, что такое любовь. Так и жил бы впустую… А благодаря тебе моя жизнь была наполнена смыслом.
— Угол зрения действительно важен, — согласился я. — Но в чём заключается этот смысл? Ты ведь всегда знал, что твои чувства ко мне останутся без ответа.
— Знал, — кивнул Тим, и по губам его скользнула тёплая, но немного грустная улыбка. — Смысл заключается в том, чтобы видеть тебя хоть иногда, а потом вспоминать об этих минутах и понимать: ради этого стоит жить.
Я вновь склонил голову — такое чувство вызывало уважение. Мне казалось немного странным, что этот человек с такой силой полюбил меня — пришельца из космоса, чужака, и пронёс свою любовь сквозь долгие годы, сознавая, что не может рассчитывать на взаимность. Как бы ни хотелось мне увидеть Тима Эванса счастливым, я не в силах был что-либо изменить, и мне оставалось лишь давать ему возможность хоть изредка меня видеть…
В тот день я не собирался покидать Носитель, но Зо'ор попросил меня встретиться вместо него в Посольстве с новым президентом США.
— Выручай, — попросил он тоном, не признающим возражений. — Меня пригласили на конференцию, посвящённую урегулированию религиозных и межэтнических конфликтов. Причём, приглашение прислали ещё две недели назад, и я его принял. А тут этому Ша'бриному другу приспичило нагрянуть — поразглагольствовать о судьбах человечества. И перепоручить дорогого гостя кому-нибудь из сотрудников нельзя — обидится, а мне с ним ещё дело иметь, пока мы здесь. Другое дело, если сам Глава Синода почтит его своим вниманием…
— Всё понял — вылетаю, — я жестом прервал экспрессивный спич своего ребёнка и нехотя побрёл к ангару.
Меня не радовала перспектива провести ближайшие два часа в обществе скучного земного политика вместо того, чтобы наслаждаться общением с Рональдом. С другой стороны, даже любящие супруги должны иногда отдыхать друг от друга, и я отправился в Посольство.
Новый президент оказался симпатичным мужчиной лет сорока — неглупым, с приятными манерами. Зо'ор, как всегда, преувеличил. Даже годы, проведённые на Земле, не излечили его до конца от некоторой предвзятости в отношении к людям. Мой собеседник отнюдь не склонен был «разглагольствовать» — напротив, говорил немного и по делу. Два часа пролетели незаметно, и прежде, чем покинуть Посольство, я решил немного прогуляться по саду. И, проходя по коридору, случайно услышал разговор двух сотрудников — парня и девушки. Судя по всему, новичков — раньше я их здесь не встречал.
— Да'ан — почти совершенство… — вздохнула девушка. — Никогда не видела его так близко, а сегодня успела разглядеть. Помню, в прошлом году мне попадались в газетах фото Главы Синода — он был вместе со своим так называемым мужем. Интересно, что могло найти такое красивое существо в этом стареющем мачо?
Она презрительно хмыкнула, но парень её не поддержал.
— Они ведь давно уже вместе… Ты не думала о том, что Да'ан полюбил этого человека, когда тот был ещё молод и красив? А настоящая любовь сохраняется даже тогда, когда время меняет наш облик. Почему-то мне кажется, что с годами их чувства только окрепли…
— Романтик ты, — рассмеялась девушка. — Ладно, привычка — в это я ещё поверю, но любовь? Маловероятно.
— Думай, что хочешь, но мне кажется, этих двоих связывает именно любовь. К тому же, говорят, у них есть дети. Думаю, у такой пары они не появились бы просто так...
Я мысленно поблагодарил этого незнакомого мне парня за поддержку. Не думаю, что он переубедил свою подругу. Похоже, она из тех людей, которые смотрят на мир сквозь призму собственных комплексом и предрассудков — таким обычно недостаёт гибкости, чтобы сменить угол зрения… Прав был этот молодой человек и относительно детей. По моим губам непроизвольно скользнула улыбка. Четвёртый день я вынашивал нашего с Рональдом седьмого — очевидно, последнего — ребёнка. Как и предыдущие, он был зачат и будет рождён в любви...
Прогуливаясь по саду, я обнаружил большое старое дерево — то самое, под которым некогда танцевал с Рональдом, а после, спустя несколько лет, изливал свою печаль Тиму Эвансу. Я улыбнулся этому дереву, как старому другу, и ласково коснулся пальцами коры. Воспоминая о тех днях, когда всё только начиналось, захлестнули меня. Не знаю, сколько бы я так простоял, если б меня не вернул к действительности тихий шелест за спиной. Я вздрогнул и оглянулся — на меня с мольбой смотрел невысокий молодой человек в тёмной рубашке, перепачканной красками.
— Не могли бы вы постоять так ещё немного? — робко попросил он. — Понимаю, что должен был спросить разрешения, но не смог устоять… Вы настолько красивы — это следует запечатлеть для потомков!
Художник взирал на меня с таким очаровательным детским восторгом, что я не смог ему отказать. Хотя сам предпочёл бы выглядеть менее привлекательно — ради Рональда, которому эта пресловутая неувядающая красота служила напоминанием о собственной участи. Если бы я мог разделить свою жизнь на двоих…
— Вот, возьмите, — парень протянул мне портрет. Надо сказать, сходство оказалось поразительным, даже в мелочах — таких как несвойственная человеку поза, выражение лица, едва уловимое сияние энерголиний под кожей. Не знал, что у меня такие грустные глаза…
— Вы дарите это мне? — удивился я. — А как же потомки?
— Я имел в виду ваших потомков, — улыбнулся мне живописец. — Берите — на память о Земле. Увезёте с собой, когда будете покидать нашу планету.
— Думаете, потомкам будет интересно знать, как я выгляжу?
— Думаю, да. Они ведь будут рассматривать вас как личность совершенно под другим углом зрения — сквозь призму истории. Знаю, звучит нескромно, но этот портрет позволяет многое узнать о вас и понять.
— Наверное, вы правы, — согласился я, принимая подарок. — Спасибо, это очень трогательно. Что я могу сделать для вас в знак благодарности?
— Сорвите мне цветок с клумбы, — попросил художник.
И я выполнил его просьбу. Он осторожно взял изящный стебель чайной розы и поцеловал то место, которого коснулись мои пальцы. Я смутился и опустил глаза.
— Вам нечего стесняться, — с упрёком взглянул на меня парень. — Такую красоту природа создаёт с одной целью — чтобы остальные могли ею насладиться и понять: нам есть, к чему стремиться.
Ещё раз поблагодарив нового знакомого, я отправился на Носитель, где ждал меня мой любимый. Какое это счастье — когда тебе есть, к кому возвращаться… Но домой я попал не так скоро — со мной связалась Рене и потребовала немедленно почтить её своим присутствием.
— Моего сейчас дома нет — выступает перед молодыми коллегами, — сообщила миссис Кинкейд. — Так сказать, обмен опытом. А мы с Лорой, пользуясь случаем, решили небольшой девичник организовать. Не хватает только тебя — для полного счастья. Только не нужно выдумывать благовидные предлоги. Мы тоже по тебе соскучились и требуем уделить нам хоть пару часиков твоего драгоценного времени. Не пропадёт без тебя твой Рональд...

И вот я снова сижу на знаменитой кухне Рене — кажется, с тех пор она пережила не один ремонт, но избранная много лет назад бело-розовая гамма сохранилась. Правда, хозяйка кухни из белокурой особы в смешных одеяниях превратилась в элегантную ухоженную седовласую даму. Мои подруги выпили, расслабились и принялись рассуждать о жизни.
— Наверное, я была плохой женой и матерью, — вдруг выдала Рене, опустошив очередной бокал. — Помню, как Лиам со скандалами отпрашивался с работы, когда Лили подцепила какую-то заразу, чтобы навещать нашу дочь в больнице, а я в это время не могла отлучиться с фирмы, опасаясь упустить важную сделку. Потом он, используя все свои связи, выручал Шиобан, когда та ещё студенткой была задержана вместе с другими участниками акции протеста против внешней политики нового правительства. Я даже не рискнула забрать её из участка, когда он всё уладил — чтобы не навредить своей деловой репутации... Стоит ли теперь удивляться, что они делятся своими проблемами с ним, а не со мной? Попыталась поговорить с дочерьми, а они мне: «Мамочка, ты же у нас занятой человек, не хотим тебя лишний раз нагружать...» Как будто Лиам не занятой — он сейчас вообще нарасхват...
Надо сказать, дочери Лиама и Рене выросли самостоятельными особами. Лили пошла по стопам отца, но, вопреки опасениям матери, замуж всё-таки вышла — за своего коллегу. Два агента ФБР в одной семье — это нечто! Они шутят, что видятся только на оперативных совещаниях, однако каким-то чудом умудрились родить двоих детей, которые с детства играли в ФБР, выросли в окружении работников ФБР и, естественно, мечтали работать в ФБР. Двое и у Шиобан, которая так и не вышла замуж, а об отце своих отпрысков говорит, что это был «анонимный донор». Мне кажется, я знаю, в чём, вернее, в ком причина этого добровольного «обета безбрачия», который она свято блюдет с той самой прерванной практики. Окончив с отличием университет, Шиобан пожертвовала политической карьерой ради общественной деятельности, и теперь возглавляет крупную правозащитную организацию, борясь с нарушениями прав человека, гомофобией, ксенофобией, расизмом и загрязнением окружающей среды. Мне стало немного жаль Рене, которая выглядела опечаленной. Захотелось хоть немного её утешить.
— Взгляни на ситуацию под другим углом, — начал я, вспомнив, что сказал мне недавно Тим Эванс. — Допустим, ты пожертвовала бы карьерой ради семьи и превратилась в степенную домохозяйку. Что из этого вышло бы? Думаешь, твои домочадцы стали счастливее? Рано или поздно домашние хлопоты наскучили бы тебе. Ты погрязла бы в мыслях о том, как могла бы сложиться твоя жизнь, останься ты успешной бизнес-леди. Ты постоянно горевала бы об упущенных возможностях и в конечном счёте превратилась бы в истеричку, изводящую своих близких упрёками и обвинениями. Обрати внимание, сейчас всё сложилось не так уж плохо. Вы с Лиамом оба занимаетесь любимым делом, ваши дети выросли самостоятельными личностями, избравшими свой путь. Значит, ты — хорошая мать и жена, поскольку позволила им жить не твоей, а собственной жизнью.
— Весёленькую картинку ты нарисовал, — расхохоталась Рене. — Спасибо, Да'ан. Знаешь, мне всегда импонировал твой взгляд на вещи.
— А что ты скажешь обо мне? — спросила Лора Флай, которая довольно поздно вышла замуж и родила ребёнка, когда уже сама на это не надеялась. Теперь незнакомые люди, видя её вместе с дочерью, часто думают, будто это бабушка и внучка. Впрочем, глаза у моей земной подруги такие же юные, как в первые дни нашего знакомства. Она старается идти в ногу со временем, интересуясь тем же, чем современная молодёжь, и, несмотря на довольно большую разницу в возрасте, сумела стать для своей дочери лучшей подругой.
— Только то, что ты поступила правильно, обзаведясь семьёй. Зо'ор, конечно, обладает массой достоинств, но это не повод пасть жертвой его прекрасных глаз.
«Хватит с него и одной жертвы...» — подумал я, вспоминая о дочери Лиама и Рене, которая повторила судьбу Тима Эванса. Хорошо, хоть не стала лишать себя радости материнства. Её сыновья выросли на всевозможных митингах и акциях протеста. Это очень ценно — когда можно считать детей своими единомышленниками...

На Носитель я вернулся не так скоро. Рональд, не дождавшись меня, уснул. Я ласково провёл пальцами по его волосам, посеребрённым временем — осторожно, чтобы не разбудить. Из окна на меня призывно смотрело одно сплошное звёздное небо, словно говоря: «Скоро мы встретимся». И под каким бы углом зрения я на него ни смотрел, с каждым прожитым днём оно становилось всё ближе, а мой любимый — всё дальше, хоть наша связь продолжала крепнуть. Но я не собирался погрязать в свои печали — у нас с Рональдом ещё есть немного времени для счастья. Гораздо больше, чем у тех, кого впереди ждёт долгая жизнь, не озарённая светом любви, ведь далеко не каждый отважится пойти за своим чувством — ничего не боясь и ни в чём не раскаиваясь...

 Отправлено: 10.06.11 18:57. Заголовок: чувствую, финал уже ..

чувствую, финал уже близок...

 Отправлено: 13.06.11 08:40. Заголовок: Ашатри, всё ран6о ил..

Ашатри, всё ран6о или поздно заканчивается...
Но мы под завязку ещё много чего успеем

 Отправлено: 13.06.11 08:40. Заголовок: Счастье В последнее..

Счастье

В последнее время меня всё больше интересует природа вещей, о которых было сказано так много, однако, несмотря на это, никто не может дать им однозначное определение, ибо у каждого оно своё…
Сегодня мы с Рональдом были в Японии — любовались цветением сакуры. Кажется, я понимаю, почему данное событие отмечают здесь как праздник — это позволяет людям хоть на мгновение вырваться из мира иллюзий, которыми они себя окружают, и приобщиться к подлинному… Я смотрю на нежно-розовые лепестки и чувствую себя по-настоящему счастливым. Эта красота мимолётна — завтра они осыплются, но в памяти людей останется маленькое чудо, возвращения которого они будут с нетерпением ждать целый год. А ожидание чего-то прекрасного — это уже маленькое счастье…
Давно заметил — нас делают счастливыми простые вещи. Первый солнечный день после затянувшейся зимы. Щебет птиц на рассвете — предвестник нового дня. Аромат распустившейся розы, омытой душистой росой. Красота заката на морском побережье, когда усталое солнце омывает в прохладной воде свои лучи. Тёплая ладонь любимого в твоей ладони. Полный нежности взгляд, адресованный только тебе. Возвращение домой — когда точно знаешь, что тебя там любят и ждут…
Ощущение счастья даёт лишь то, что нельзя измерить материальными благами. Если говорить о людях, это только кажется, что представителя этой расы может сделать счастливым наличие денег или власти. Ещё одна иллюзия, порождённая человеческим сознанием… Признаюсь честно: я не встречал счастливых людей среди политиков и бизнесменов, с которыми мне доводилось общаться. Попадались лишь такие, которые сумели заставить себя поверить в то, что они счастливы. Взять ту же Рене Палмер. До брака с Лиамом она была довольно неприятной особой — озлобленной, нервной. Но супружество и материнство сделали её спокойнее, добрее. И на самом деле лучшее, что у неё есть — вовсе не процветающая компания, а вечно голодный муж — полковник ФБР, беспокойные дочери и непоседливые внуки.
Счастье — понятие индивидуальное. Для одних это тихий вечер у камина с томиком стихотворений любимого автора, для других — романтичная прогулка по ночному пляжу с купанием в лунной дорожке, для третьих — шумные посиделки в компании друзей… Недавно у меня состоялся интересный разговор с Лиамом.
— Жаль, что у моей Шиобан ничего не вышло с твоим Зо'ором! — в сердцах воскликнул он, вытащив неугомонную дочь-правозащитницу из очередной передряги. — Возможно, тогда она не стала бы жертвовать политической карьерой ради сомнительной общественной деятельности. Не подумай, я не обвиняю твоего ребёнка в том, что он сломал жизнь моему. Шиобан сама виновата — не нужно было влюбляться в тейлонца. Я сам едва не сгинул из-за своей юношеской страсти к тебе — вовремя опомнился…
— Почему ты думаешь, что её жизнь сломана? — удивился я. — Недавно она навещала меня в Посольстве и вовсе не выглядела несчастной. Напротив, с таким воодушевлением говорила о готовящейся новой акции протеста… Мне кажется, сломать жизнь твоей дочери можно было бы одним способом — загнать её на кухню.
— Но ведь большинству людей, чьи права она якобы защищает, по сути, вообще не нужны никакие права — было бы чем набить желудок, — проворчал Лиам. — И ни от одного из них она вовеки не дождётся слов благодарности — скорее, наоборот, они осудят её как «бездельницу» и «выскочку».
— Лиам Кинкейд, ты рассуждаешь сейчас как сытый бюргер, — покачал головой я, всем своим видом демонстрируя несогласие с позицией собеседника.
— Знакомое выражение — у неё нахватался, да? — обиделся Кинкейд. — Лучше быть сытым бюргером, чем голодным разгильдяем с неопределённым будущим.
— Не будь занудой. Ты прекрасно знаешь, что Шиобан занимается своей деятельностью не для того, чтобы услышать от кого-то слова благодарности. И пускай сегодня мало кто способен оценить её работу по достоинству, будущие поколения ещё не раз вспомнят о твоей дочери с признательностью.
— Ничего ты не понимаешь, — вздохнул огорчённый папаша. — Меня не уязвлённое самолюбие мучит — отнюдь. Я просто хочу, чтобы моя дочь была счастлива!
— Договаривай, коль уж начал — счастлива в твоём понимании, верно? По большому счёту, ты сейчас заботишься не о счастье дочери, а о собственном покое, подобно большинству земных родителей. Да Шиобан с ума бы сошла от тоски, если бы ей пришлось стать примерной домохозяйкой! Своё счастье она уже нашла, и тебе остаётся лишь смириться с этим, поскольку каждое разумное существо имеет право самостоятельно выбирать свой путь и шкалу жизненных ценностей. Одно скажу: трудно быть счастливым, когда кто-либо, пускай даже из благих побуждений, ограничивает твою свободу.
— Возможно, ты и прав, — согласился Лиам. Вероятно, в этот момент полковник Кинкейд вспомнил о том, что ему каким-то чудом удаётся мириться с выходками Рене, которая может посвятить уик-энд подготовке новой сделки, в то время как сам он способен с головой уйти в работу, когда у его супруги уже заказаны билеты на престижный кинофестиваль…

Мы сидим в «Плоской планете», где по-прежнему властвует Авгур. Недавно он признал своего внебрачного сына, рождённого много лет назад некой официанткой, с которой у нашего компьютерного гения был мимолётный роман, и теперь шустрый парнишка под чутким руководством своего недавно обретённого родителя осваивает профессию бармена, а, возможно, и хакера (если это, конечно, можно назвать профессией). Узнав о том, что завтра мы собираемся в горы, Маркус Деверо покосился на нас, как на сумасшедших.
— И не сидится вам на месте… Рональд, погляди на себя, старый дурень, у тебя же вся башка седая! В твоём возрасте пора нянчить внуков, а не лазить по горам!
— В любом возрасте можно жить полноценной жизнью, а можно влачить жалкое существование, — возразил мой любимый. — Даже в наши годы необходимо иметь какое-нибудь увлечение — нечто такое, что приносит удовольствие и помогает как можно дольше оставаться в этом мире с теми, кто тебе дорог.
— Угу, — буркнул Авгур, который уже вовсю что-то строчил в своём блоге (или в моём?). Мы с Рональдом многозначительно переглянулись. Как там говорят люди в таких случаях — горбатого могила исправит?
Такие вылазки в горы делают нас счастливыми. И хотя Рональду уже не под силу преодолевать слишком тяжёлые подъёмы, благодаря своему хобби он в гораздо лучшей форме, чем многие его сверстники. И мы по-прежнему чувствуем себя победителями, стоя на очередной покорённой вершине. Обычно нас сопровождает Тим Эванс. Недавно он заявил, что хотел бы умереть в горах.
— Здесь осталась половинка моего сердца, — сказал мне он. — Вторая навеки отдана тебе, Да'ан… Только в горах я жил полноценной жизнью. Они помогли мне наполнить смыслом моё существование и дали возможность хоть изредка чувствовать себя счастливым. И в последний момент моего пребывания в этом мире я хотел бы видеть перед глазами небо — такое, каким оно бывает только в горах…
От слов моего давнего земного друга на душе у меня стало светло и грустно. В моей жизни всякое бывало. Есть моменты, которых просто невозможно не стыдиться. Но я был счастлив — этого у меня не в состоянии отнять даже всесильное время. Я и сейчас счастлив, хоть чувствую, что ноги моего любимого с каждым годом всё крепче прирастают к земле, а душа при этом по-прежнему рвётся в небо. Не знаю, сколько времени отмерит нам, однако даже это не главное. Мы есть друг у друга, и это уже счастье…
Ещё один прожитый день мы провожаем, сидя на крыльце дома Рональда. Мысленно благодарим Вселенную за то, что он подарил нам новые незабываемые впечатления, а не просто стал очередным отрезком времени, отбытым, словно некая тяжкая повинность. Я кладу голову на плечо своего любимого, и он меня обнимает — всё так же крепко. В тот день, когда мы решили быть вместе, Рональд поклялся больше не отпускать меня, и сдержал своё слово. У меня есть много оснований чувствовать себя счастливым, и главное из них — возможность ежесекундно ощущать близость самого дорогого мне существа. Мне всё равно, что о нас подумают и скажут окружающие — люди, тейлонцы, представители какой-либо иной расы.
У землян есть интересное выражение: «Счастливых Бог не судит». А ведь, действительно, у счастливых — свои законы, по которым вращается их маленький мир, посылая вовне импульсы тепла. Я уверен, что нас с Рональдом не осудит никто. Наше счастье — выше условностей и предрассудков, которыми опутывает душу пугливый и несовершенный разум. Оно — даже выше этого неба и звёзд, которыми был озарён мой к нему, единственному. Не существует универсального рецепта счастья. Но мой личный «рецепт» прост: не подавлять в себе искренние порывы, не отказывать в удовольствии иногда вести себя иррационально, не бояться совершать ошибки, не стыдиться лучшего, что в тебе есть и идти за любовью, каким бы трудным ни казался этот путь…

 Отправлено: 14.06.11 08:19. Заголовок: Арест за свободу Ши..

Арест за свободу

Шиобан Кинкейд в ранней юности долго не могла определиться, как же ей следует меня называть. Мои земные друзья обращались ко мне по-разному — кто в мужском роде, кто в женском. А поскольку и то, и другое в равной степени не соответствовало действительности, я рассудил, что лично для меня никакой разницы нет, и охотно откликался на оба обращения. Однако принципиальная и дотошная дочь Лиама задалась целью выбрать именно ту форму, которая была бы ближе к реальности.
— Вот скажи, какое начало в тебе проявляется ярче — мужское или женское? — допытывалась она.
— Смотря когда, — невозмутимо отвечал я. — Если я жду ребёнка — с учётом ваших земных реалий можно сказать, что перевешивает женское. Если веду заседание Синода — наверное, мужское. А когда общаюсь с земными политиками, во мне чаще всего пробуждается атавус неопределённого пола.
— Это что же выходит, мне придётся всякий раз подстраиваться под твоё настроение? — возмутилась молодая особа.
— Как пожелаешь, — пожал плечами я. — В конце концов, это ведь твоя проблема, а не моя.
— Что значит — не твоя?!
— Ну, у меня же не возникает проблем с твоей идентификацией.
— Вот скажи, кто ты после этого? — заметно было, что Шиобан Кинкейд одолевают два противоречивых желания: рассмеяться и наградить меня парой весьма нелестных эпитетов. В конце концов, пересилило первое.
Проблема разрешилась сама собою, когда мисс Кинкейд однажды увидела меня с животом — увязалась за родителями на Носитель, который давно мечтала увидеть. Я тогда вынашивал ребёнка и почти не появлялся на Земле.
— Прости, но я не могу обращаться в мужском роде к беременному существу, — краснея, заявила девушка.
— Не ты одна, поэтому существо уже привыкло к тому, что его условно причисляют то к «девочкам», то к «мальчикам». Как там у вас говорят о чужом монастыре?
— Но ты ведь сейчас находишься в своём «монастыре», — не унималась настырная девица на четверть кимерийского происхождения.
— В котором никто не отменял законы гостеприимства, — улыбнулся я, взывая ко всем вселенским силам в надежде, что на этом дискуссия завершится. И судьба смилостивилась надо мною. Как по мне, это был спор на пустом месте. Пытаться определить мой пол, пускай даже условно — всё равно, что попробовать отобрать у Авгура его компьютер. Занятие бессмысленное и неблагодарное...
Со временем Шиобан стала частым гостем в Посольстве. Наше общение привело к тому, что после окончания колледжа девушка твёрдо решила поступать на факультет международных отношений, и почтенная чета Кинкейдов опрометчиво вздохнула с облегчением. Но после рокового разговора с Зо'ором она, пройдя практику в Латиноамериканском Посольстве под чутким руководством генерала Т'тана, вдруг в полной мере проявила свои наследственные бунтарские склонности и торжественно объявила родителям, что вместо политики намерена заняться общественной деятельностью. С тех пор её акции протеста стали притчей во языцех. Лиам едва успевал вызволять неугомонное чадо из всевозможных передряг. Сколько раз дочь полковника ФБР и успешной бизнес-леди оказывалась за решёткой — с уверенностью не сказал бы никто, даже она сама. Зато Шиобан быстро завоевала в народе бешеную популярность как человек абсолютно независимый, принципиальный, не заискивающий перед власть имущими и защищающий права всех, кто, по её мнению, в этом нуждался.
Помню, однажды она заглянула ко мне в Посольство, предварительно убедившись, что Североамериканского Сподвижника нет на месте. Я тогда ожидал появления на свет очередного ребёнка. Рене шутила, что у меня идёт соревнование с её кошкой по частоте родов. Беременность протекала, на удивление, легко, и я развлекал себя тем, что помогал Зо'ору разбирать корреспонденцию, которую Лора Флай пренебрежительно именовала «макулатурой». Честно говоря, бывший Защитник Североамериканского Сподвижника, а ныне его личный секретарь, во многом была права — большая часть этих писем имела исключительно сырьевую ценность.
— Поздравляю! — Шиобан с удивлением посмотрела на мой живот. Очевидно, в её представлении высокоразвитое существо должно было размножаться каким-то иным способом, но строгое материнское воспитание и элементарная вежливость не позволяли озвучить эту мысль.
— Спасибо, — кивнул я, указывая мисс Кинкейд на гостевое кресло. Внезапно она изменилась в лице.
— А почему это ты здесь? — нахмурилась моя гостья. — Тебя заставляют работать — в таком положении? Но ведь это прямое нарушение прав беременных... существ!
— Заставляют?! Неужели после стольких лет нашего знакомства ты всерьёз полагаешь, будто меня можно заставить работать против моей воли? — я наградил её самым ироничным своим взглядом. — К твоему сведению, я нахожусь здесь, поскольку считаю, что нарушением прав беременных существ является заточение их в Медблоке.
— Тогда ладно, — милостиво согласилась Шиобан. — Но если кто-то посмеет нарушить твои права — только свистни, и я им покажу, где эта ваша Ша'бра зимует!
Кому «им» — правозащитница не уточнила, но выражение лица красноречиво свидетельствовало о серьёзности её намерений. Я улыбнулся, представив себе впечатляющую картину: Шиобан Кинкейд, выступив в защиту моих прав, пикетирует заседание Синода — как положено, с нарисованными от руки плакатами и скандированием лозунгов. Интересно, можно ли считать нарушением прав то, что Мит'гаи подвергает меня ежедневным осмотрам, коварно склонив на свою сторону Зо'ора и Рональда? Боюсь, даже если и так, этот тройственный союз оказался бы не по зубам бунтарке с кимерийскими корнями...

Глобал сработал в тот момент, когда я наслаждался созерцанием цветущих роз под звуки журчания воды в фонтане. «Если это Авгур — пообещаю лишить его Интернета», — мстительно подумал я, памятуя о привычке назойливого хакера в самый неподходящий момент делиться со мной последними новостями блогосферы. Но это оказался вовсе не незабвенный Маркус Деверо...
— Да'ан, пожалуйста, сделай что-нибудь! — на экране отобразилось встревоженное лицо Шиобан Кинкейд.
— Что именно мне следует сделать? — уточнил я.
— Хоть что-нибудь, лишь бы прекратить это безобразие. Тут копы наших бьют!
В ходе непродолжительной, но эмоциональной беседы с упоминанием различных персонажей земной и тейлонской мифологий выяснилось следующее. Несколько друзей Шиобан были арестованы за участие в акции протеста против ущемления свободы слова. Предыстория — один из сенаторов подал в суд на газету, опубликовавшую статью о его связях с игорным бизнесом. Мисс Кинкейд и ещё несколько человек отправились пикетировать полицейский участок, где нарвались на довольно жёсткий отпор. Силы оказались неравны, а когда пикетчица, по привычке, позвонила отцу, тот сердито бросил трубку со словами:
— Решай свои проблемы сама — ты уже взрослая!
Естественно, совесть не позволила мне оставить дочь моих друзей один на один с толпой воинственно настроенных полицейских, и я в спешном порядке вылетел к месту происшествия, понадеявшись на силу своего авторитета. Ох, уж этот Лиам — забыл, как сам в своё время попадал в куда более неприятные истории, а мне приходилось его прикрывать на свой страх и риск, вместо благодарности получая лишь беспочвенные обвинения и упрёки. А ведь акции, в которых участвует Шиобан, приносят куда больше пользы, чем былые «сопротивленческие» подвиги моего экс-Защитника...
На выходе из шаттла моему взору открылась жутковатая картина — двое здоровенных полицейских куда-то волокли отчаянно сопротивляющуюся худенькую женщину, в которой я узнал Шиобан Кинкейд. Времени на раздумья не было, и я ринулся на помощь.
— Что вы делаете? Сейчас же прекратите! — я попытался вырвать у полицейских их добычу, но был отброшен на землю. Это меня не остановило, и, поднявшись, я повторил попытку.
— Как быть? — растерянно поинтересовался у товарища тот страж порядка, который был помоложе, указывая взглядом на меня.
— Хватай обоих — и девку, и этого бешеного тейлонца, — скомандовал тот. — Там разберёмся, что с ними делать.
— Это я — бешеный? — возмутился я, тщательно копируя взгляд и тон Зо'ора в его худшие времена. — Вы мне за это ответите! К вашему сведению, я — Глава Синода!
— А я — японский император, — невозмутимо изрёк полицейский, хватая меня за руки с явным намерением надеть наручники. — Как будто я вашего Главу Синода не знаю — он же кроткий, как ягнёнок, а вы оказываете сопротивление представителям закона.
— Нет такого закона — чтобы поднимать руку на женщину, — заявил я, норовя высвободиться из его цепких лап.
— О законах мы поговорим в участке, — ухмыльнулся он и всё-таки защёлкнул наручники. К моей чести, как бывшего военного, это стоило ему поцарапанной физиономии и знакомства неких чувствительных частей тела с довольно увесистым тейлонским ботинком. Знаю, недипломатично, но уверен, что Зо'ор мои действия одобрил бы.
Нас с Шиобан затолкали в одну камеру, где из мебели имелась только крайне неудобная металлическая койка, предварительно отобрав глобалы.
— Прости, это всё из-за меня, — во взгляде мисс Кинкейд читалось искреннее раскаяние. — Твой Рональд меня убьёт и будет совершенно прав. Да и предки по головке не погладят...
— Рональда я возьму на себя, — успокоил я подругу по несчастью. — А твои «предки» пускай лучше вспомнят себя в молодости — в противном случае я им напомню, память у меня хорошая.
— А ты — молодец, — одобрительно улыбнулась Шиобан. — Та ещё авантюристка...
— Разве это авантюра? — усмехнулся я, вспоминая знаменитый эпизод со взрывом боевого крейсера. В моём сознании уже созрел план действий...
— Эй, ты чего задумала? — насторожилась чувствительная к настроению собеседника на четверть кимера.
— Сейчас начну буянить, а ты сиди тихонько и не вмешивайся, — велел я и... принялся что есть силы трясти решётку. — Выпустите нас отсюда! Немедленно!!! Я категорически настаиваю на том, что наш арест — незаконен!
— Безобразничаем — казённое имущество портим? — язвительно осведомился полицейский, привлечённый шумом. — Хотим докричаться до штрафа или, быть может, до общественных работ?
— Из нас двоих как раз вы и безобразничаете, — возразил я. — На каком основании у нас отобрали глобалы? Между прочим, мы имеем право на звонок адвокату.
— А на каком основании вы качаете права, вообще не являясь гражданином США? — прищурился блюститель закона.
— Какая разница, гражданином чего я являюсь? Да хоть безымянного астероида в галактике М'рува!
После десяти минут препирательств он нехотя швырнул мне глобал. Я отыскал в списке номер — естественно, не адвоката.
— Господин президент... — холодно начал я, и эти два магических слова лишили дара речи непримиримого борца с женщинами и представителями внеземных цивилизаций, в этот миг, вероятно, пожалевшего о том, что он вернул глобал. — Вы гордитесь тем, что США — свободное государство. Но какое же оно свободное, если ваши стражи порядка средь бела дня арестовывают мирных демонстрантов, и в их числе — Главу тейлонского Синода и беззащитную женщину? Причём, не просто арестовывают, а с применением грубой силы. Ну и порядки у вас — такого не позволил бы себе даже Михаил Федоров...
— Да'ан, вы... арестованы? — изумился мой собеседник, которого привело в ужас сравнение с лидером непризнанной республики Росток, причём, в пользу последнего. — Это правда?
— Разве похоже, чтобы я шутил?
— Но... за что?
— За свободу слова, — насмешливо ответил я, вкратце излагая суть инцидента (или правильнее было бы сказать «прецедента?).
— От имени всего американского народа и от себя лично приношу вам свои извинения, — пробормотал несчастный политик, который выглядел так, словно его внезапно окатили ледяной водой. — Сейчас я решу ваш вопрос. Смею вас заверить, США — действительно свободное государство, и подобное больше не повторится.
— Хотелось бы в это верить...
Нетрудно догадаться, чем всё это закончилось. Не прошло и пяти минут, как полицейский с видом провинившегося дрона выпустил меня и Шиобан из камеры. «Чёрт, похоже, этот чокнутый тип, правда, Глава Синода...» — пробормотал здоровяк себе под нос, недоверчиво косясь на мою персону. Мне очень хотелось совершить некое действие, считающееся в условиях земной реальности неприличным — к примеру, показать язык, но это уже было бы чересчур для уязвимой психики полицейского. У стен участка уже собралась толпа несогласных с нашим задержанием. Нас встречали как героев — подхватили на руки и потащили, как победное знамя. И не скажу, что это было неприятно...
А наутро наши фото красовались во всех центральных газетах. В Посольстве разрывались телефоны и глобалы — журналисты наперебой требовали прокомментировать случившееся. Зо'ор стойко хранил молчание, посылая меня через Сообщество к Ша'бре — и это ещё был самый безобидный из разработанных им маршрутов. Наверное, угоди я в участок с кем-нибудь другим, мне бы довелось узнать о себе много нового, но Шиобан Кинкейд моё бедное дитя способно было простить и не такое… Позвольте мне не цитировать в моём блоге то, что я услышал от Рональда — на случай, если среди посетителей окажутся несовершеннолетние. Скажу только, что свою порцию упрёков и объятий я получил...

В «Плоской планете» меня встретили дружескими подначками.
— Друзья, минуточку внимания — к нам пожаловала жертва полицейского произвола! — расплылся в злорадной ухмылке Авгур. — Как же тебя угораздило за решётку-то угодить? Впрочем, ты всегда был непутёвым...
— Кто бы говорил, — я смерил его насмешливым и многозначительным взглядом. — Давай, не будем дискутировать на предмет моей «непутёвости», а то ведь у меня найдутся контраргументы.
— Да ладно тебе, уже и пошутить нельзя, — пошёл на попятную хакер и подвинулся, пропуская меня за стол. — Садись, арестант, и рассказывай, как ты дошёл до жизни такой?
Долго упрашивать меня не пришлось. Я принялся рассказывать — во всех подробностях. Рассказ занял ровно два с половиной часа. Его окончание сопровождалось бурными аплодисментами. Не знаю, был тому причиной мой героизм, дар красноречия или же то, что я наконец-то завершил повествование, но посетители «Плоской планеты» единодушно пришли к выводу, что «копы — козлы», за что столь же единодушно выпили.
— Спасибо тебе, Да'ан — не знаю, что бы я без тебя делала, — Шиобан легонько сжала мою ладонь в своей.
— Тебе спасибо, — я ответил на её пожатие, одновременно загораживая подругу от Рональда, который жаждал с ней побеседовать. Судя по выражению лица — не о погоде.
— А мне-то за что? — удивилась мисс Кинкейд — достойная продолжательница семейных традиций.
— За то, что дала мне возможность открыть для себя новый аспект земной реальности...
Глядя на эту женщину с горящим взглядом, полным решимости не отступаться от избранной цели, я думал о том, что до тех пор, пока на Земле рождаются люди, готовые жертвовать всем во имя свободы, у этой расы есть будущее.
— Обещай, что больше не будет никаких акций протеста, — строго потребовал Рональд.
— Как это? — с притворным негодованием воскликнул я. — Я ведь только начал входить во вкус... Но даю слово, что в следующий раз непременно возьму тебя с собой.
На том и сошлись. Я прекрасно знал: не существует в природе ничего такого, что мы не смогли бы простить друг другу. А если и существует — данное явление, явно, не из нашей реальности...

 Отправлено: 14.06.11 17:32. Заголовок: Ох, Даан-то все не у..

Ох, Даан-то все не успокаивается :) все мутит чего-то :) нашел себе новое "приемное дитя", все из того же рода Кинкейдов)))
Сомнительно конечно, что стражи порядка настолько привыкли к тейлонам, что легко готовы упечь их за решетку...

 Отправлено: 14.06.11 17:43. Заголовок: Наверное, в данном с..

Наверное, в данном случае его восприняли не как представителя инопланетной расы, а как банального нарушителя порядка. Ещё и ботинок применил не по назначению (или, наоборот, по назначению?)

 Отправлено: 15.06.11 10:44. Заголовок: блин, здорово) йа уж..

блин, здорово) йа уже на второй раз решила перечитать сегодня) хотелось бы мне писать так же - легко и красиво.

 Отправлено: 15.06.11 11:33. Заголовок: Катава, спасибо :sm..

Катава, спасибо
Я просто писала о жизни, о том, что вижу вокруг себя... И спасибо моему персонажу за возможность откровенно говорить о важных для меня вещах...

 Отправлено: 15.06.11 11:34. Заголовок: Отцы и дети Наши с ..

Отцы и дети

Наши с Рональдом дети были рождены в садах Ка'арпа'аджа, и лишь Не'ир появился на свет на Земле. Необычный ребёнок — совершенно непохожий на меня. Впрочем, из моего многочисленного потомства больше всего моих черт характера и наклонностей унаследовал, как ни странно, Зо'ор. Возможно, отчасти наша странная многолетняя вражда была обусловлена именно этим сходством. Мой ребёнок опасался, что я, зная о его слабостях, однажды смогу воспользоваться этим знанием в своих целях, и решил меня опередить... Но всё это осталось в прошлом, и сейчас у нас прекрасные отношения. А внешне моя копия — Та'ир. Земной персонал Посольства иногда нас путает, поэтому моё дитя в шутку предложило ввести для Главы Синода некий знак отличия — вроде знаменитой перевязи Военного Министра.
— Предлагаю большущую тиару — как у Папы Римского, — съязвил Зо'ор, которого позабавило предложение родственника.
— Только учти, что после меня, возможно, донашивать это сомнительное украшение придётся именно тебе, — не остался в долгу я.
К счастью для меня, обошлось без тиары. Хорош бы я был в таком виде на встрече с главами земных государств! Хотя Михаил Фёдоров, возможно, оценил бы подобный изыск — русским свойственно питать особое пристрастие ко всему внушительному...
Не'ир с первых мгновений жизни был привязан к нам с Рональдом. Малышом он большую часть времени проводил у нас на руках — несколько дней его младенчества стали подарком для моего избранного, впервые не испытывающего робости перед тейлонским ребёнком. А когда подрос, шагу не мог ступить без одного из родителей. В Посольстве его прозвали «хвостиком» — он всюду следовал за мной, со смущением и любопытством наблюдая за людьми. Заметно было, что моё дитя не испытывает перед ними страха. Возможно, потому, что они окружали его с момента рождения...
Сам не знаю, что побудило меня в тот день отправиться в посольский сад... Возможно, захотелось накануне родов восстановить душевное равновесие, наслаждаясь красотой земной природы, но душа моя рвалась на Землю, и я поддался этому порыву. Летний вечер был тих и светел, воздух — упоительно свеж. Утомлённый взор отдыхал на царственно роскошных розах и нежных ирисах, плавно покачивающихся на изящных стеблях. Сквозь кружево листвы струилось розоватое золото лучей медленно растворяющегося в подступающих сумерках солнца, и хотелось вечность так сидеть под деревом — ни о чём не думая, просто ощущая себя частью этого великолепия. Хорошо, хоть Рональд вызвался меня сопровождать — будто предчувствовал, чем может обернуться невинная прогулка...
Наверное, мои эмоции были настолько сильны, что ребёнку захотелось своими глазами увидеть красоту, которая окружала его родителя. Поглощённый созерцанием дивной картины, я не сразу осознал, что происходит. А когда понял, то тихонько позвал моего любимого, который сидел под соседним деревом — стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
— Рональд, только не волнуйся, ладно? Кажется, начинается...
— Господи... Что же делать? — он принялся тревожно озираться по сторонам, но в этом дальнем уголке сада мы были одни.
— Не нужно никого звать, — остановил я любимого, разгадав его намерение. — Ты же знаешь, я прекрасно справляюсь самостоятельно. Просто будь рядом — это станет для меня лучшей помощью.
Так он и родился — на исходе дня, и закатное солнце приветствовало нового жителя Вселенной. Работники службы охраны Посольства на мгновение лишились дара речи, увидев меня с ребёнком на руках. А ему, судя по эмоциональной картине, реакция людей была приятна — тейлонские малыши неизменно вызывают умиление у землян.
Изначально он рос тихим, замкнутым, ещё более погружённым в себя, чем Ма'эл, который в настоящее время гостит у Хоулина — изучает нравы и обычаи живых предков. А потом вдруг начал вести себя очень оживлённо — бегать по Носителю, шуметь. Мит'гаи столь резкая перемена в поведении показалась ненормальной.
— Поздравляю — у тебя родился человек в тейлонском теле, — мрачно изрёк он.
— Не торопись с выводами, — возразил я Целителю.
Мне-то было ясно, в чём причина происходящего. Будучи сильно привязанным ко мне и моему избранному, Не'ир копировал поведение земных детей, давая Рональду возможность почувствовать себя родителем. Узнав об этом, Зо'ор был поражён мудростью и проницательностью ребёнка.
— Ещё один будущий политик? — предположил он.
— Будущий военный, — возразил ребёнок.
— Но мы ведь сейчас ни с кем не воюем, — возразил Североамериканский Сподвижник.
— И не надо. А для этого нам нужна сильная армия — чтобы ни у кого не возникало искушения объявить нам войну, — заявил Не'ир.
Наблюдая за ним, я убедился, что в его характере действительно много человеческих черт. Но в сочетании с тейлонским интеллектом это давало интересный эффект: Не'ир отличался особой чуткостью, умением сопереживать.
— Теперь я спокоен, — сказал однажды Рональд, глядя на него. — Когда я уйду, с тобой останется тот, кто сможет в трудную минуту найти нужные слова, чтобы поддержать тебя...
Пару раз моё дитя побывало в «Плоской планете»: такого фурора в легендарном баре не производил никто — со времён счастливого детства Да'ана-младшего.
— Будешь всю жизнь держаться за мамкину юбку? — проворчал Авгур.
— Тейлонцы не носят юбок, — резонно возразил Не'ир.
— Жаль... — взгляд Маркуса Деверо скользнул по моим ногам.
— Что сие означает? — с притворным недовольством осведомился я.
— Я дожил до того дня, когда возраст позволяет мне без ущерба для твоей и моей репутации признать: ножки у тебя — что надо, — подмигнул мне хакер, опасливо поглядывая на Рональда, поглощённого беседой с Лиамом. — Приятно, что в мире существуют ценности, над которыми не властно время — это, знаешь ли, обнадёживает.
Мне была понятна реакция Авгура на появление Не'ира. Взгляд ребёнка, обращённый на нас с Рональдом, излучал любовь. У самого Маркуса складывались с его почти взрослым сыном Адамом скорее дружеские и партнёрские отношения. Он был рад и этому, но по глазам было видно, что хотел бы большего.
— Я сам во всём виноват, — как-то признался он в порыве откровенности. — Не видел, как он растёт, не знаю, каким было первое сказанное им слово... По сути, я для него — чужой. Разве можно рассчитывать на любовь ребёнка, упустив самое важное?
— Не обольщайся на свой счёт — тебе ещё есть, что упускать, — заметил я. — И уж постарайся этого не делать. Ты прав — любовь не появляется на пустом месте. Но нельзя полюбить за что-то или вопреки чему-то. А вот вызвать ответный импульс, подарив другому свою любовь — вполне реально.
— Хочется в это верить... — вздохнул Авгур. — Наверное, это приятно — когда за тобой бегает такой вот «хвостик»...
— Приятно, но рано или поздно ему придётся оторваться от несуществующей юбки, и этот процесс может оказаться весьма болезненным...
— Думаю, ты сможешь это сгладить, — убеждённо сказал хакер, который с возрастом стал более сентиментальным.
Я знал, что не сумею оградить моё дитя от всех жизненных потрясений, да и не собирался этого делать. Такова цена родительского счастья — за возможность подарить этому миру новую жизнь мы платим душевным спокойствием. И главное — не поддаться искушению попытаться сохранить это спокойствие любой ценой...

Рано или поздно это должно было произойти — Лиам Кинкейд вышел в отставку.
— Устал, как собака — пора уступить дорогу молодым! Теперь, наконец-то, смогу больше времени уделять семье. Заведу розарий — покруче, чем у тебя в Посольстве, — хорохорился глава беспокойного семейства Кинкейдов, но в глубине его глаз, не утративших юного блеска, таилась грусть.
Первой жертвой отставного полковника стала родная дочь Лили. Заботливый папаша взял за правило требовать у неё подробного отчёта — как идут дела на работе, чем дышит родное ведомство.
— Знал бы ты, до чего же мне это всё надоело! — в сердцах воскликнула она, навестив меня в Посольстве. — Понимаю, что папа тоскует по работе, но из-за этих допросов, которым он меня подвергает, я чувствую себя сопливой стажёркой, хотя на моём счету немало раскрытых дел и успешно проведённых операций.
— Может, вам с Шиобан следует отправить родителей в какое-нибудь увлекательное путешествие? — предложил я.
— Думаешь, поможет? — усомнилась Лили. — Он меня и с Луны достанет...
— Попытаться стоит, а с твоим отцом я поговорю, — заверил я.
...Мы сидели в саду, любуясь Лиамовым розарием — надо сказать, действительно роскошным. Поначалу разговор не клеился — накануне нам стало известно о том, что Тим Эванс погиб в горах. Трагическая случайность — сорвался в пропасть. Я вспомнил, как он говорил мне о том, что мечтает навсегда остаться в единственном месте, где чувствовал себя счастливым. Его мечта сбылась... Уход друга опечалил меня. Но судьба ещё была милостива ко мне, постепенно забирая тех, кто стал мне дорог на этой планете. Этот человек искренне любил меня и пронёс это чувство через всю жизнь, что заслуживало уважения. В трудные минуты я всегда мог рассчитывать на его поддержку. Я смотрел на звёздное небо и просил Вселенную о том, чтобы на следующем уровне бытия он обрёл счастье взаимной любви. В городе небо совершенно не такое, как в горах, где его густая чернота не осквернена искусственным уличным светом — её разбавляет лишь белое сияние звёзд. Чёрное и белое — два полюса, между которыми проходит наша жизнь... И когда лежишь под открытым небом, кажется, будто на тебя смотрит сама Вселенная. Я верил, что на Тима Эванса — человека сильного духом и по-детски чистого душой — она будет смотреть благосклонно...
- Рене приняла это близко к сердцу. Всё вздыхала — мол, жаль, что у него даже детей не осталось... — Лиам выглядел по-настоящему огорчённым, хотя не был другом Тима - так, знакомый. Но на склоне лет люди болезненно воспринимают известия об уходе тех, кого знали...

— Он был цельной натурой — у таких дети рождаются только по взаимной любви...
— Хотя толку, что у меня они есть, — с обидой в голосе продолжал Кинкейд, пропустив мимо ушей мою реплику и, по-видимому, думая о своём. — Им до меня нет никакого дела. Шиобан улетела в республику Росток — обучать тамошнее население защищать свои права. Лили вся в работе — лишний раз даже новостями не поделится, приходится чуть ли не допрашивать её, чтобы хоть что-нибудь узнать... В самом деле, чем им может быть интересна старая развалина?..
— Знаешь, Лиам, я сейчас скажу тебе одну вещь, только ты не обижайся, ладно? — прервал я поток его жалоб. — Мне не раз хотелось тебе это сказать, когда ты был молод, но останавливала боязнь опустить твою самооценку. Сейчас тебе это не грозит, поэтому моя совесть чиста. Дурак ты, Лиам Кинкейд!
— Кто — я? — изумился полукимера, широко распахнув глаза, отчего вдруг напомнил себя прежнего — такого, каким он был почти полвека назад.
— Ну, не я же... Хотя справедливости ради следует заметить, что и ко мне иногда применимо данное определение. Не нужно на меня так смотреть — ты именно старый дурак. Погляди на себя — ещё физически крепок, полон сил. У тебя уйма свободного времени, и на что ты его тратишь — на семейные дрязги, причём, беспочвенные. Что ты видел в своей жизни, кроме этого города и корабля-Носителя? Ладно, кое-что всё-таки видел, но на Земле ещё масса неизведанных мест. Только за последний год мы с Рональдом успели побывать в Бразилии, Тибете, на руинах Вавилона... А где был ты — сидел в четырёх стенах, не высовывая носа дальше этого розария?
— Но разве я, как родитель, не имею права на немного внимания со стороны собственных детей? — не унимался он.
— Имеешь, но это не означает, что данного внимания нужно добиваться силой. Сделай так, чтобы твоим детям хотелось сюда приходить. Будь честен с самим собой — разве твой дом похож на тёплое родовое гнёздышко, куда хотелось бы приходить, чтобы отдохнуть душой? Всюду царит казарменная обстановка, единственное уютное место — кухня Рене. Приходя сюда, Шиобан нарывается на насмешки и упрёки со стороны родителя, не воспринимающего всерьёз всё то, что стало смыслом её жизни. А Лили оказывается в роли нерадивого подчинённого или студентки на экзамене — даже не знаю, что хуже. Люди умеют обращать в тяжкую повинность то, что может доставлять им удовольствие — так появился печально известный супружеский долг. В нашем случае речь идёт о дочернем долге — лишь он вынуждает Шиобан и Лили хоть изредка тебя навещать, втайне мечтая о том, чтобы поскорее отсюда вырваться.
— Неужели, всё так плохо? — беспомощно захлопал глазами Лиам, из почтенного отца семейства вновь превращаясь в моего несмышлёного ученика. — Я привык думать, что у меня есть семья, а из твоих слов выходит, будто её нет...
— Семью делает таковой не кровное родство, а тепло в отношениях, — строго сказал я, в глубине души сочувствуя Кинкейду. — Если оно отсутствует — семья превращается в условность, которыми изобилует человеческая жизнь. Ситуация действительно непростая, но всё в твоих руках. Ничего непоправимого нет — было бы желание. Помни о том, что дочери — не твоя собственность, а самостоятельные личности, имеющие право на свой путь развития и познания мира, на свои ошибки. Как заботливый родитель, ты можешь дать им совет, однако не более того. Хорошо, что сам я вовремя это понял...
— Твои дети тебя любят... — с лёгкой завистью вздохнул Лиам.
— Твои тоже, — искренне заверил его я. — Просто с годами это чувство притупилось, задавленное бытовыми проблемами. И теперь твоя задача — вернуть доверие дочерей. Не нужно подвергать их допросам с пристрастием — просто интересуйся их делами, не настаивая на подробном отчёте, рассказывай о том, что волнует тебя самого. Постепенно они привыкнут к мысли, что с тобой можно поделиться сокровенным, не нарвавшись на язвительный комментарий. И не стесняйся говорить своим близким о том, как они тебе дороги. Как вариант, можешь организовать пикник с участием всех членов твоей семьи. Только, умоляю, никаких разговоров о твоей бывшей работе — разве что забавные истории по просьбе внуков.
— Думаешь, ещё не поздно всё исправить? — с надеждой взглянул на меня Кинкейд.
— Уверен. Пока мы живы — исправить можно очень многое, даже то, что кажется непоправимым...
Проблема отношений родителей и детей испокон веков волновала представителей различных рас. Мне кажется, не было бы никакой проблемы, если бы мы уяснили одну простую вещь: каждое разумное существо по своей сути является проекцией Вселенной в миниатюре и от природы наделено правом самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Мы может лишь дарить любовь своим близким, однако это чувство не должно превращаться в прочные пути, связывающие крылья. Наша жизнь — это стремительный полёт навстречу новому, неизведанному. Нам чуждо передвижение ползком по узкому туннелю, пусть и выстроенному чьей-то заботливой рукой. Мы никому ничего не должны — супруги, родители, дети. Есть только любовь. Или же её пока нет, но в таких случаях обычно достаточно бывает лишь оглянуться вокруг и прислушаться к самому себе. А потом — к тем, кто нас окружает, ведь часто мы просто не умеем и не желаем слушать, опасаясь обременить себя размышлениями о жизни, влекущими за собой необходимость совершать поступки, жертвуя душевным и физическим комфортом...
Я был уверен, что у Лиама всё наладится в отношениях с детьми. Ведь причиной его поведения был банальный страх — за судьбу детей. В умении преодолевать этот страх и заключается искусство быть родителем. Как по мне, высшее из искусств, превосходящее по сложности даже искусство дипломатии, которому я посвятил свою жизнь...

 Отправлено: 15.06.11 15:53. Заголовок: Глюк

Какой-то глюк у меня с заголовком вышел - не иначе, происки Авгура