Отправлено: 04.03.11 12:30. Заголовок: Ка'ат'ам

Маленький фик, который я не смогла приткнуть ни в одну из уже созданных тем...
Мой подарок всем, на кого уже подействовала весна!

 Отправлено: 24.06.11 08:25. Заголовок: Ашатри, вот и мне за..

Ашатри, вот и мне захотелось "досмотреть" это до конца. Попыталась представить себе, а как было бы, если... Получается немного грустно, но, как мне кажется, не безысходно...
Будет ещё несколько рассказов

 Отправлено: 27.06.11 14:54. Заголовок: Вечер воспоминаний ..

Вечер воспоминаний

Болезнь супруги и её быстрый уход подкосили полковника Кинкейда. После тихих семейных похорон он выглядел настолько подавленным, что его опасно было оставлять одного. Особенно если учесть ту нелепую выходку с пистолетом, которую я не стал делать достоянием членов дружного клана Кинкейдов… Рядом с Лиамом постоянно находился кто-то из его дочерей, внуков или же мы с Рональдом. И бесполезно было говорить, что если уж судьба подарила ему более долгую жизнь, нельзя от неё отрекаться, заживо себя хороня. Скорбь по перешедшим на другой уровень не должна убивать тех, кто пока ещё находится здесь… Но Лиам упорно продолжал холить и лелеять свою боль, став предметом беспокойства своих близких. В этот момент энергичный, подтянутый Рональд выглядел моложе своего слегка располневшего сына, который вёл малоподвижный образ жизни, прячась в четырёх стенах, подобно моллюску. Честное слово, уж лучше бы он снова рвался спасать мир!..
Однажды Рональд не выдержал и решительно скомандовал:
— Собирайся, ты идёшь с нами в «Плоскую планету».
— Никуда я не пойду, — заупрямился Лиам.
— А я сказал, пойдёшь, и не смей перечить отцу! — ударил кулаком по столу Рональд.
Чёрные глаза моего любимого, которые с годами не утратили своего магнетического, немного пугающего блеска, гневно сверкнули, и полковник Кинкейд вынужден был подчиниться. В этот момент Рональд как никогда напоминал прежнего агента Сандовала, но это не имело значения — я любил его всяким...
Завсегдатаи «Плоской планеты» встретили нас радостными возгласами, и около получаса мы вынуждены были раздавать автографы — для чьих-то дочерей и сыновей, которые воспринимали нас как героев некой захватывающей легенды или сказки. Лиам несколько оживился, но всё ещё выглядел вялым и окончательно сник, стоило посетителям бара оставить нас. Авгур остался верен себе — на нём красовалась трикотажная рубашка в красно-белую полоску и белый замшевый пиджак с заклёпками. За стойкой уверенно распоряжалась его молодая копия — Адам даже сделал себе причёску, которую носил его отец в молодости. Маркусу Деверо это польстило, хоть он и поворчал для приличия — мол, что за блажь? А самого при этом прямо распирало от гордости. Кинкейд всецело сосредоточился на содержимом своей тарелки, даже не пытаясь удержать нить беседы — речь шла о политике Латиноамериканского Сподвижника, медленно, но верно искореняющего во вверенном ему регионе наркоторговлю.
— Т'тан, конечно, действует грамотно, и добился определённых успехов… Но дело в том, что он стал для Латинской Америки чем-то вроде местного диктатора. Когда такие правители уходят — выстроенная ими система начинает разваливаться на глазах, — заявил Маркус Деверо.
— Позволь с тобой не согласиться, — возразил Рональд. — Сам народ, привыкнув к лучшей жизни, не захочет возвращаться к прежним временам…
Их рассуждения были прерваны стуком вилки — это Лиам сосредоточенно ловил по тарелке ускользающих креветок.
— Слушай, сколько можно жрать! — вспылил Авгур, отбирая у Кинкейда вилку. — Посмотри на себя — скоро мне придётся из-за тебя расширять двери, а это лишние траты. Так и разориться недолго…
— Вот, скряга! К твоему сведению, я с утра ничего не ел, — возмутился Лиам. — Отец пытался соблазнить меня Да'ановой стряпнёй, но я отказался.
— Между прочим, мясо мне удаётся хорошо готовить, — в свою очередь обиделся я.
— На огне, добытом трением? — хитровато прищурился хакер, напоминая об одной давней истории.
— Зачем такие сложности? У меня теперь для этих целей есть шакарава, — я продемонстрировал «зажигалку», как в шутку называл её Рональд.
— Так, может, имеет смысл взять тебя шеф-поваром? — со смехом предложил Авгур. — Я уже представляю себе это меню... Жаркое «Полёт скрилла», шашлык «Джаридианская мечта», салат «Сады Ка'арпа'аджа»...
— И коктейль «Па'ада'ар» — если не убивает, то валит с ног, — рассмеялся мой любимый, включаясь в игру.
— Озолотимся... — мечтательно протянул Маркус Деверо.
— А тебе бы всё о материальных благах, — раздражённо бросил полковник Кинкейд, но тарелку отодвинул.
— Хорошо, поговорим о нематериальных, — согласился хакер. — Лично мне давно не даёт покоя одна вещь... Как ты узнал о своём родстве с нашим первым джентльменом Тейлона?
— Так это ведь было здесь — в «Плоской планете», — оживился Лиам.
— Как же я умудрился прохлопать столь значимое историческое событие? — изумился Авгур.
— Сие мне неизвестно, — усмехнулся полукимера. — А дело было так... Сижу я, значит, за столиком, думаю о жизни, как вдруг ко мне подсаживается он. Я от неожиданности чуть со стула не свалился — гадаю, какого чёрта от меня понадобилось агенту Сандовалу? Тем временем он заказывает бутылку виски и говорит: «Давай, выпьем — за всё, что хорошо заканчивается». А сам какой-то дёрганый, руки дрожат. Не скажу, что горел тогда желанием с ним пить, но отказать не смог. Выпили раз, другой... Потом он весь подобрался, помолчал немного и серьёзно так заявляет: «Лиам, нам нужно поговорить». Именно «Лиам», а не «майор Кинкейд», и это почему-то насторожило. Ну, думаю, всё, хана мне. Сейчас припомнит тот поцелуй, и даже Да'ан не спасёт. Успокоило только то, что в «Плоской планете» Рональд не рискнул бы мне вышибать мозги, да и Авгур не позволил бы устраивать дебош. Он ещё себе налил — мне не стал, залпом опорожнил свою рюмку и как выдаст: «Только не подумай, что я свихнулся... Сам был в шоке, когда узнал... В общем, ты — мой сын!» Признаюсь честно — первой мыслью было позвонить Да'ану и сообщить, что у его возлюбленного от счастья поехала крыша. Но Рональд разгадал мои намерения, перехватил руку, выбил глобал и начал говорить — быстро так, покуда я не успел ничего предпринять. Слушаю и понимаю, что это не бред — всё так и есть, как он рассказывает. А у самого слёзы на глазах... Не знал, как и реагировать. Ведь после смерти матери у меня на Земле ни одной родной души не осталось... Да'ан мне родителей заменил, но я сам оттолкнул тейлонца, и вернуть его расположение было непросто. В общем, собрался с духом и говорю ему: «То, что ты сказал, несколько неожиданно... Дай мне время привыкнуть к мысли, что мы с тобой родственники». Он с благодарностью на меня посмотрел: «Спасибо, что не оттолкнул». Начали мы общаться, Рональд помог мне в ФБР устроиться. Уже доверие между нами установилось, появилась теплота. Хотя поначалу странно было — я ведь привык чуть ли не врагом его считать. А отцом я его впервые назвал, когда у меня дочери родились. На радостях позвонил, говорю: «Отец, поздравляю, ты стал дедом!» У него сразу глаза на мокром месте: «Сынок, я так рад за тебя...» С тех пор у нас окончательно наладились отношения.
Рональд всё это время хранил молчание, очевидно, вспоминая о тех событиях. Глаза его и сейчас влажно блестели. Я обнял любимого, стараясь не потревожить его бережной лаской — настолько трогательным был этот момент. Наши пальцы под столом переплелись, колени соприкоснулись, и мне уже было всё равно, как мы оба выглядим со стороны.
— Чего притихли, голубки? — подмигнул нам Авгур. — Сидите молча, как два истукана...
— Знаешь, бывают моменты, когда молчание дороже любых слов, — задумчиво произнёс Рональд. — Я ведь в своё время уже, можно сказать, с жизнью простился. Даже представить себе не мог, что самое главное — впереди. Если бы мне тогда сказали, что Да'ан, которого я любил, как мне казалось, без малейшей надежды на взаимность, согласится разделить со мной жизнь, подарит семерых детей, и в придачу ко всему судьба вернёт мне старшего сына — подумал бы, что это чья-то неудачная шутка. Но получилось именно так, и у меня нет причин быть недовольным своей жизнью. Равно как и тебе, Лиам. Все эти годы ты прожил с любимой женщиной, у тебя остались дочери и внуки, которым ты нужен. Они будут любить тебя всяким, однако это не повод превращаться в жалкую развалину. Возьми себя в руки — не вынуждай меня краснеть.
Слова Рональда, сказанные спокойным, но твёрдым тоном, возымели действие — полковник Кинкейд невольно приосанился, виновато глядя на нас.
— Ты прав, — кивнул он. — Просто я не знаю, как мне жить без Рене...
— Полноценной жизнью — других вариантов нет, — ответил мой любимый, с сочувствием глядя на сына. — Вспоминай о ней с теплом, но не предавайся унынию, позволяя ему взять верх над остальными чувствами. Живи так, чтобы она могла тобою гордиться — это будет лучшим способом почтить память любимой женщины.
— Спасибо тебе... — тепло улыбнулся ему Лиам. — И за поддержку, и за взбучку — наверное, именно этого мне не хватало, чтобы прийти в себя, и за этот вечер воспоминаний. Даже не знаю, что бы я делал, не будь рядом со мной всех вас...
— Не думай в сослагательном наклонении, поскольку мы у тебя есть, — я осторожно коснулся руки полукимеры, к которому относился как к собственному ребёнку. Отчасти из-за этого я не мог воспринимать всерьёз его юношескую влюблённость, но время всё расставило по местам. Они с Рене были хорошей парой — другая просто не совладала бы с этим сумасбродом. И когда Лиам предложил нам назавтра совершить экскурсию по «местам боевой славы», у меня словно камень свалился с души. Я узнал в нём прежнего Кинкейда, которому, если верить моим земным друзьям, всегда не давал усидеть на месте некий колющий предмет в одной части тела, которую у людей не принято упоминать в приличном обществе (странная дискриминация). И, похоже, эту милую особенность унаследовали все его потомки...

Наш вечер воспоминаний затянулся до глубокой ночи. Помянули всех, кого уже с нами нет, включая Джонатана Дорса... И даже о некоторых трагических моментах, спустя годы, рассказывали с оттенком лёгкой ностальгии. Вокруг нас незаметно образовалось плотное кольцо слушателей, жадно ловивших каждое слово. Всё-таки эта история многому научила и тейлонцев, и людей. Мы изменились — как мне кажется, в лучшую сторону. По крайней мере, в нас пробудилась воля к жизни и тяга к истинным ценностям.
Из «Плоской планеты» мы вышли далеко за полночь. Лиам с Авгуром в шутку порывались заглянуть в клуб «Кобэ», но я пресёк провокационные действия.
— Разврату нужно предаваться на трезвую голову, чего не скажешь сейчас о вас, — осадил их я.
— Откуда у тебя такая искушённость в вопросах разврата? — насторожился Маркус Деверо.
— Так ведь не первое тысячелетие живу на это уровне, — туманно ответил я.
Лиам согласился составить нам с Рональдом компанию и прогуляться на Носитель. Я чувствовал, что мой любимый, общаясь с сыном, частично нахватался его мрачных настроений. Он погрузился в себя, и его взгляд, устремлённый в пустоту, был полон печали. Тогда я принял решение, гениальное по своей простоте. А именно — состроил капризную мину.
— Рональд, дорогой, ты же знаешь, что я терпеть не могу этот маршрут, — с мягким упрёком заявил я. — Полетели в ту сторону — там вид намного красивее.
— Ты находишь? — было заметно, что лично ему все звёзды кажутся одинаковыми, но он подчинился, чтобы доставить мне удовольствие.
— Да не туда, а вон туда! — не унимался я. Заметно было, что моё поведение поставило Рональда в тупик, однако он продолжал выполнять мои прихоти. А я всю дорогу вёл себя как земные дети, когда они хотят привлечь к себе внимание взрослых.
Когда мы прибыли на Носитель, мой любимый выглядел усталым, зато печаль из его глаз улетучилась бесследно. Напротив — он весь сиял от гордости. Дескать, я — настоящий мужчина, сильный и благородный, которому не в тягость потакать капризам любимого существа. А то, что это существо иногда ведёт себя по-дурацки — так нужно иметь снисхождение к слабостям окружающих, все вы несовершенны. Именно эти мысли можно было прочесть на его лице.
— Как тебе не стыдно? — возмущённо шепнул мне Лиам, когда Рональд отвлёкся, чтобы сделать замечание молодому тейлонскому инженеру, который, настраивая портал, разлёгся посреди коридора, перекрывая проход своими длинными ногами. Нетрудно догадаться, что этим нарушителем порядка оказался один из наших детей — постороннего тейлонца мой супруг не отважился бы назвать «Ша'бриным отпрыском». Естественно, юное создание отреагировало адекватно, уточнив: «А кто из вас двоих является Ша'брой?» Завязалась дискуссия на тему древней мифологии и современной молодёжи, которая обещала затянуться.
— За что мне должно быть стыдно? — осведомился я.
— Ты ведёшь себя как безмозглая девица — мотаешь нервы моему отцу самым бессовестным образом, а у него, между прочим, годы уже не те!
— Да будет тебе известно, дражайший пасынок, что мозгов у представителей моей расы действительно нет, — нарочито пафосным тоном начал я, подчеркнув слово «пасынок». — Мы думаем всей энергоматрицей. А что касается нервов... Сегодняшний разговор растревожил твоего отца. Рональд слишком углубился в себя, причём, мысли его одолевали явно не радостные. По-твоему я должен был позволить ему довести себя до состояния депрессии?
— Прости, — примирительно улыбнулся Кинкейд. — Это я виноват — совсем расклеился. Отцу повезло с тобой — редкое своё творение природа наделяет такой мудростью и чуткостью.
Я склонил голову, принимая комплимент.
— Лиам, у меня к тебе одна просьба. Пожалуйста, постарайся почаще напоминать своему отцу, как он тебе дорог. Сейчас Рональд очень нуждается в этом. Да и тебе не повредит лишний раз задуматься о том, что ты не одинок в этом мире. И пока продолжается твой земной путь — у тебя есть возможность дарить близким свою любовь. И... побольше таких вечеров воспоминаний — они идут на пользу всем нам.
— Будет сделано, дражайшая мачеха! — шутливо раскланялся полукимера, довольно увернувшись от лёгкого профилактического разряда шакаравы в область местонахождения шила.
Утомлённый насыщенным днём, Рональд быстро уснул. Я устроился у него в ногах, с нежностью глядя на смягчённые сном черты самого дорогого мне представителя земной расы. По губам моего любимого скользнула улыбка — наверное, ему снилось что-то приятное. Я думал о том, какое это счастье — когда тебе есть, что вспомнить. А наших с Рональдом воспоминаний хватило бы не на одну книгу...
Звёздный свет проникал сквозь окно — неяркий, но всепроникающий, очищающий. Я привык дорожить каждым своим воспоминанием — даже теми, которые могут причинить боль. В них запечатлен мой жизненный путь — трудный, извилистый, но полный ярких впечатлений и незабываемых встреч. Это неправильно — пытаться стереть из памяти свои ошибки. Ведь если бы моя судьба сложилась иначе — я никогда не стал бы тем, кем являюсь сейчас. Я доволен своей жизнью, которая отныне всегда будет озарена мягким светом, подобным тому, что струится сейчас на лицо Рональда. Светом моей любви...

 Отправлено: 27.06.11 20:07. Заголовок: Удивительно, но прям..

Удивительно, но прямо тяжело на душе становится, как представлю себе их стариками - ну, не совсем стариками, но сильно немолодыми... Интересно было бы оказаться на месте молодых посетителей "ПП" - рядом с ними живые легенды заседают.
Только

цитата:

В общем, собрался с духом и говорю ему: «То, что ты сказал, несколько неожиданно... Дай мне время привыкнуть к мысли, что мы с тобой родственники».

Он же знал, причем раньше Рональда и Шевонн, кто его мама, а кто папа, благодаря все той же лишней цепочке ДНК. И потому бросился Сандаля в 3 сезоне спасать.
Оффтоп: Кстати, я что-о не помню, в сериале Сандовал узнал об их родстве или нет? Вроде бы так и помер в неведении...

 Отправлено: 28.06.11 08:20. Заголовок: Ашатри, я иногда гре..

Ашатри, я иногда грешу против истины канона ради пущего трагизма. Но, в принципе, этот момент можно и переделать...

У меня в "Возьми моё сердце..." Рональд узнал о том, что Лиам - его сын от Да'ана. А в ЗПК он так и остался в неведении...

 Отправлено: 28.06.11 08:28. Заголовок: Ашатри, как тебе так..

Ашатри, как тебе такой вариант монолога Кинкейда?

"— Хорошо, поговорим о нематериальных, — согласился хакер. — Лично мне давно не даёт покоя одна вещь... Как ты узнал о своём родстве с нашим первым джентльменом Тейлона?
— Так я знал - у меня же в хромосомах лишняя спираль ДНК завалялась, — оживился Лиам. — А воссоединение семейства состоялось здесь, в "Плоской планете".
— Как же я умудрился прохлопать столь значимое историческое событие? — изумился Авгур.
— Сие мне неизвестно, — усмехнулся полукимера. — А дело было так... Сижу я, значит, за столиком, думаю о жизни, как вдруг ко мне подсаживается он. Я от неожиданности чуть со стула не свалился — гадаю, какого чёрта от меня понадобилось агенту Сандовалу? Тем временем он заказывает бутылку виски и говорит: «Давай, выпьем — за всё, что хорошо заканчивается». А сам какой-то дёрганый, руки дрожат. Не скажу, что горел тогда желанием с ним пить, но отказать не смог. Выпили раз, другой... Потом он весь подобрался, помолчал немного и серьёзно так заявляет: «Лиам, нам нужно поговорить». Именно «Лиам», а не «майор Кинкейд», и это почему-то насторожило. Ну, думаю, всё, хана мне. Сейчас припомнит тот поцелуй, и даже Да'ан не спасёт. Успокоило только то, что в «Плоской планете» Рональд не рискнул бы мне вышибать мозги, да и Авгур не позволил бы устраивать дебош. Он ещё себе налил — мне не стал, залпом опорожнил свою рюмку и как выдаст: «Только не подумай, что я свихнулся... Сам был в шоке, когда узнал... В общем, ты — мой сын!» Признаюсь честно — первой мыслью было удрать отсюда к чёртовой матери. Мне для полного счастья в тот момент только сумасшедшего папаши не хватало. Но Рональд разгадал мои намерения, за руку схватил и начал говорить — быстро так, покуда я не успел ничего предпринять. Слушаю и понимаю, что он действительно готов принять меня как сына. А у самого слёзы на глазах... Не знал, как и реагировать. Ведь после смерти матери у меня на Земле ни одной родной души не осталось, кроме него... Правда, я женился недавно, но мы с Рене ещё только начали притираться друг к другу. Да'ан мне родителей заменил, но я сам оттолкнул тейлонца, и вернуть его расположение было непросто. В общем, собрался с духом и говорю ему: «То, что ты сказал, несколько неожиданно... Дай мне время привыкнуть к мысли, что мы с тобой родственники». Прикинулся, будто это для меня новость - чтобы время выиграть. Он с благодарностью на меня посмотрел: «Спасибо, что не оттолкнул». Начали мы общаться, Рональд помог мне в ФБР устроиться. Уже доверие между нами установилось, появилась теплота - всё-таки не чужие. Хотя поначалу странно было — я ведь привык чуть ли не врагом его считать, хоть и знал о нашем родстве. А отцом я его впервые назвал, когда у меня дочери родились. На радостях позвонил, говорю: «Отец, поздравляю, ты стал дедом!» У него сразу глаза на мокром месте: «Сынок, я так рад за тебя...» С тех пор у нас окончательно наладились отношения..."

 Отправлено: 28.06.11 18:20. Заголовок: Бегство Сандовала Я..

Бегство Сандовала

Я сразу почувствовал — что-то было не так. Мир вокруг меня изменился — в нём не хватало чего-то привычного, и это вызывало тревогу. Прислушавшись к себе, я понял, в чём дело. Рядом со мной не было Рональда, хотя душа моя отчётливо ощущала его присутствие в этом мире. Он и прежде покидал Носитель без меня — иногда довольно надолго, но интуиция подсказывала мне, что в этот раз мой любимый ушёл с твёрдым намерением больше не возвращаться. Я не знал, куда и почему, и это ощущение неизвестности было хуже самой болезненной пытки.
Без паники, Да'ан, сказал я себе, пытаясь удержать свою эмоциональную сферу под контролем. Убеждал себя, что даже моя хвалёная интуиция могла солгать, с трудом сохраняя искусственный фасад. Я хотел, чтобы это было так, но чувствовал: моё сознание создаёт иллюзию, которая развеется без следа при первом же соприкосновении с реальностью...
Так оно и вышло... Рональда не оказалось нигде — ни на корабле, ни в Посольстве, ни в его пустующем доме на окраине города, ни даже у Лиама. Я искал свою любовь повсюду, беспомощно тычась в холодное пространство моей опустевшей Вселенной и наталкиваясь на пустоту. На Носитель я вернулся подавленным и совершено разбитым. Немного утешало лишь то, что мой избранный был жив. Но почему, почему он ушёл?
Зо'ор первым понял: я нуждаюсь в помощи. Самый чуткий и проницательный из моих детей. Такой, каким был в молодости я сам...
— Да'ан, я не узнаю тебя... — строго произнёс он, явившись на мостик, но взгляд его излучал сочувствие.
— Я сам себя не узнаю... — в моём голосе звучала усталость, близкая к отчаянию.
— Ты ведь Глава Синода, лидер тейлонской расы, и просто не имеешь права терять контроль над своими эмоциями! Сообщество пребывает в смятении — твоё состояние передалось всем нам, — он нервно мерил шагами пространство вокруг моего кресла, а я не знал, что сказать в своё оправдание, понимая, что у каждого из нас своя правда. Ведь будь я хоть трижды правителем, никто не был вправе лишить меня возможности испытывать эмоции и хоть иногда давать им волю. Наверное, в эту минуту Зо'ор думал о том, что совладал бы с чувствами, окажись на моём месте. Однако он находился на своём — осознанно бежавший от любви, дабы сохранить душевное спокойствие. Только почему-то мне казалось, что это бегство — не спасение, а лишь отсрочка неминуемого, и однажды любовь настигнет его. Тогда, быть может, ему станут ясны мотивы некоторых моих «иррациональных» поступков, а пока...
— Прости, дитя моё, тебе трудно будет это понять...
— Поверь, гораздо легче, чем ты думаешь, — с грустью и, как мне показалось, с лёгкой завистью возразил Североамериканский Сподвижник. — Именно поэтому я уже связался с полковником Кинкейдом, а он в свою очередь поднял на ноги всё ФБР. Поисками пропавших людей должны заниматься профессионалы, а не потерявшие голову влюблённые тейлонские политики.
— Спасибо тебе... — в этот миг я искренне раскаивался в том, что недооценил своего ребёнка.
— Я знаю, как много значит для тебя Рональд Сандовал. Такое же место могла бы занять в моей жизни Шиобан Кинкейд, если бы я не рассудил иначе, — признался Зо'ор. — Поэтому мне хочется тебе помочь — как нашедшему в себе силы воплотить в жизнь то, что я предпочёл оставить лишь мечтами.
Мне стало искренне жаль моё дитя. Так хотелось верить, что на его долю ещё выпадет хоть немного счастья. А я, как родитель, приложу все усилия, чтобы он не упустил возможность в полной мере ощутить вкус жизни. Если, конечно, Зо'ор захочет принять мою помощь...

С Лиамом мы встретились в «Плоской планете». Он похудел и сменил мешковатый костюм на стильный джемпер и джинсы, а в глазах светилась жажда действий.
— Да'ан, только не волнуйся, мы непременно его найдём, — заверил меня он.
— Как я могу не волноваться? Когда-то встреча с твоим отцом помогла мне пересмотреть мои представления о мире. Если бы не наши отношения — всё могло бы закончиться печально. Не только для меня — для всей тейлонской расы...
— Мои бывшие сослуживцы уже ведут поиски. Зо'ор молодец — сразу обратился ко мне, как только обнаружилось исчезновение моего отца. Господи, да на тебя невозможно смотреть без слёз... Да'ан, соберись, ты же сильный! Тебе удавалось не пасть духом даже тогда, когда у меня самого опускались руки. В иные моменты мне казалось, будто в мире не существует живого существа или силы, способных тебя сломить.
— Моя сила — это любовь... — произнёс я, с трудом справляясь с волнением. — А сломить меня может только одна вещь — предательство того, кто мне дорог. Хотя, наверное, после всего, что мне довелось пережить, я справился бы и с этим. Но Рональд не предавал меня, поэтому я не сломлен — просто пребываю в растерянности и не могу найти ответ на один вопрос. Почему?!
— Думаю, скоро у тебя будет возможность задать ему этот вопрос, — убеждённо сказал Лиам.
Однако, вопреки его оптимистичным прогнозам, поиски затянулись. Над городом повисли тяжёлые сумерки, улицы озарились назойливым искусственным светом, сглаживающим неприглядность отдельных сторон земной реальности, в «Плоскую планету» уже потянулись завсегдатаи, а Рональда так и не нашли. Внезапно меня осенило.
— Кажется, я знаю, где он может быть... На днях мы встречались здесь с Лорой Флай — ты же знаешь, она недавно овдовела. Жаловалась на здоровье, хотя старалась держаться бодро. Её дочь — археолог, постоянно в разъездах. Лора решила, чтобы не обременять её, подыскать себе уютный пансионат для престарелых людей. Как она сама сказала, чтобы провести последние дни в кругу себе подобных. Рональд тогда одобрил её решение, назвал его трезвым и мудрым — дескать, редкая мать способна пожертвовать своими родительскими амбициями ради успешной карьеры дочери.
— Думаешь, он?.. — взгляд Кинкейда выражал сомнение.
— Не уверен, но стоит проверить эту версию.
Весь следующий день я не мог найти себе места. Старался, чтобы мои эмоции не просачивались в Сообщество — ни к чему собратьям по расе моя личная боль. Полдня провёл на берегу океана — там, где когда-то лежал с Рональдом на песке, пытаясь остановить время. Меня не покидало ощущение, будто посещение этого места поможет мне вернуть любимого. Всей душой я устремлялся ему навстречу в надежде, что он услышит мой безмолвный зов и откликнется на него... Вторую половину дня я находился в Посольстве — среди людей, которые, как всегда, суетились и создавали слишком много шума, но сейчас это помогало мне отвлечься от грустных мыслей и вопросов, получить ответы на которые пока не представлялось возможным.
А потом позвонил Лиам — всклокоченный и взволнованный.
— Да'ан, мы нашли его!
У меня вырвался вздох облегчения. Я понимал, что самое трудное — разговор с Рональдом — ждёт меня впереди, но сейчас это не имело значения. Моя догадка подтвердилась — бывшие подчинённые полковника Кинкейда обнаружили нашу пропажу в маленьком частном пансионате на берегу поросшего камышом озера, вдали от больших городов. Теперь мне предстояло выяснить, почему он так поступил со мной...

Мы уговорили персонал пансионата не предупреждать Рональда о моём визите.
— Он не покидал свою комнату с тех пор, как поселился у нас, — сообщила горничная. — Видно, что тоскует по ком-то...
Когда я вошёл, он сидел спиной ко мне, глядя в окно. Я подкрался сзади и опустил руку ему на плечо. Рональд вздрогнул и обернулся. Его глаза радостно вспыхнули, но он тотчас же сник.
— Зачем ты меня нашёл? — почти беззвучно прошептал мой любимый, бессильно опуская веки, словно один мой вид причинял ему боль.
— А зачем ты пытался спрятаться от меня в этих стенах, Рональд? Тебя настолько тяготит моё присутствие? Если это так — достаточно было просто сказать мне об этом...
— Нет, Да'ан! — с отчаянием воскликнул он. — Ты всё неправильно понял... Твой образ всегда будет жить в моём сердце, покуда оно бьётся.
— В чём же тогда дело? Я чем-то обидел тебя? Прости, я не хотел...
— Это ты меня прости, — он осторожно коснулся моей руки, словно боялся, что я оттолкну его. Но — Вселенная свидетель — этого не произошло бы, даже если б прикосновение Рональда таило в себе опасность. — Поверь, я не хотел причинять тебе боль. И мой поступок не был совершён в порыве эмоций — я долго думал, прежде чем отважился покинуть тебя, не прощаясь. Думаешь, это было легко? Перед глазами постоянно стояло твоё лицо, а моё сердце сжималось от боли при мысли о том, как ты страдаешь без меня.
— Тогда почему ты вынудил меня и себя через это пройти?
— Мне казалось, что так будет лучше для нас обоих. Наутро после встречи с Лорой мне от нечего делать вздумалось пролистать утренние газеты. Но я не смог это сделать — буквы расплывались перед глазами. Так судьба со всей беспощадностью поставила меня перед фактом: срок моего пребывания на Земле истекает. Однако вовсе не это повлияло на моё решение — я давно смирился с мыслью, что все мы смертны. К тому же, ты вселил в меня уверенность: смерть — это ещё не конец. Мне просто стало страшно при мысли, что я навсегда останусь в твоей памяти старой развалиной.
— Ты же знаешь, что это не так! — я ласково сжал его ладони в своих. — Я люблю тебя, Рональд — и буду любить, даже когда ты меня покинешь. Смерть — это действительно не итог нашего существования. Быть может, однажды мы ещё встретимся — на новом уровне бытия. И угасание оболочки, в которую заключена твоя душа — не повод сокращать время, отпущенное нам для счастья.
— Боже, каким же я был дураком... — Рональд отвернулся к стене, чтобы скрыть от меня подступающие к его глазам слёзы. — Не знаю, сможешь ли ты простить меня... Я ведь и сам в глубине души уже начал осознавать, какую глупость совершил. Думал, мне будет легче уйти достойно, затерявшись в глуши. Но я не смог бы жить без тебя. Мыслями постоянно возвращался бы к тому дню, когда предложил тебе своё сердце, а ты взамен — всего себя. Да'ан, я ведь чуть было не украл у нас обоих самое ценное — возможность быть вместе до конца...
— Рональд, любовь моя... — мои пальцы скользнули по его волосам, посеребрённым временем. — Мне не за что тебя прощать — ты же хотел, как лучше... Но всё ведь уже позади, правда? Обещай мне, что больше никогда меня не покинешь. У нас с тобой ещё есть немного времени, и оно по праву принадлежит нам.
— Мне становится так стыдно при мысли, что довелось тебе пережить, разыскивая меня по всему белому свету! — с раскаянием воскликнул он.
— Я был не одинок в этих поисках — мне помогали Зо'ор и Лиам. Твой сын поднял на ноги ФБР — это было так трогательно. Наши дети переживали за нас...
— Хорошие они у нас получились... — с улыбкой промолвил Рональд.
— Хорошие, — согласился я. — Выходит, не зря мы пришли в этот мир, если смогли оставить после себя достойных потомков. А иначе и быть не могло, поскольку всех нас связывает любовь...
— Пребывание на Земле сильно изменило тебя, — отметил мой любимый.
— Не спорю. Здесь я избавился от многих традиционных предрассудков представителя высокоразвитой расы: перестал воспринимать яркое проявление эмоций как нечто постыдное, научился уважать тех, кто пока стоит в начале эволюционного пути — у них ведь тоже есть чему поучиться. Земля навсегда останется со мной как место, где я обрёл спасение и счастье. И в этом — твоя заслуга, Рональд. Твоя родина отчасти стала и моей. Теперь я точно знаю, что больше никогда не смогу посягнуть на жизнь целой расы — даже ради спасения собственной. А если будущее Сообщества однажды вновь окажется под угрозой — я буду искать другой путь решения и, уверен, сумею его найти. Ты вдохнул в меня силу, пробудил волю к жизни и научил смотреть на мир с любовью и надеждой. Частица тебя и этой планеты всегда будет жить во мне...
Маленький уютный пансионат мы покинули, держась за руки. Я оглянулся, бросая прощальный взгляд на печальное тихое озеро. Красивое место, но оно — не для нас. Нам ещё есть, что сказать друг другу и этому миру. К чему заточать себя в клетку, когда крылья рвутся в небо и способны выдержать полёт, пускай и недолгий? Сидя в шаттле, я думал о том, что невозможно убежать от времени и самого себя. А уж тем более бессмысленно бежать от любви, превращая в невыносимые муки то, что могло бы стать источником радости. К счастью, нам обоим хватило мудрости преодолеть свою слабость, и в этот миг наши души ещё крепче срослись, проникая друг в друга. Любовь — то чувство, которое выше условностей нашего бытия — таких как расовые различия и осознание собственного несовершенства. Лишь она способна возвысить нас над всем, что в иных обстоятельствах могло бы стать непосильным испытанием. Я люблю тебя, Рональд Сандовал, хоть иногда ты и ведёшь себя как твой взбалмошный сын. Об одном лишь прошу — больше не нужно никуда бежать. Ты же знаешь, что я найду тебя повсюду — это лишь вопрос времени...

Мы вновь сидели на берегу океана, провожая взглядами ласкающие берег волны. Тишина окутала нас, как будто вместе с этими волнами схлынуло всё, что нас тревожило. В моей душе не было даже тени обиды на любимого. Я понимал, чем был продиктован его опрометчивый поступок, и радовался, что это последнее наше испытание осталось позади. На Носителе Мит'гаи осмотрел Рональда и нашёл состояние его здоровья удовлетворительным. По словам лучшего тейлонского медика, у нас оставалось ещё несколько лет для счастья. И я принял это известие как подарок свыше, а не как приговор.
Чёрные глаза моего любимого излучали свет, и хотя в их глубине таилась печаль, я знал, что он больше не покинет меня. Быть может, люди сочтут эгоистичным моё стремление удержать любимого при себе. Но разве мы были бы счастливы, живя порознь и страдая от невозможности видеть друг друга? Есть ли смысл добровольно обрекать себя на пытку разлукой? Ветер доносил до нас мягкий шелест прибоя и прохладные брызги. Они оседали на моих щеках, струясь, как слёзы. Но если б я мог плакать, это были бы слёзы счастья...
В этот день мы получили очередной важный урок. Не стоит приближать то, что и так неотвратимо. Пускай всё идёт своим чередом. В жизни на долю каждого разумного существа выпадает поровну и радости, и боли. И только мы сами можем нарушить это равновесие, идя на поводу у болезненной гордости, жертвуя главным ради второстепенного.
Жизнь научила меня прощать — и самого себя, и тех, кто меня окружает. Это ценное качество: когда мы не загромождаем свою душу негативными эмоциями, в ней остаётся место для света. Я знаю, люди всегда радуются, когда что-то хорошо заканчивается. При всём уважении к представителям этой расы, я не могу с ними согласиться. Всё только начинается, и я верю, что однажды на просторах Вселенной ещё пересекутся наши пути. Пути, озарённые светом Любви...

 Отправлено: 29.06.11 11:57. Заголовок: Капли света Наша жи..

Капли света

Наша жизнь — непрерывное течение переходящих друг в друга мгновений. Одни из них теряются в недрах памяти, другие — яркие, как солнечные блики — остаются с нами навсегда и согревают, даже спустя долгие годы. Когда Рональда одолевало искушение поддаться унынию, я не раз говорил ему, что нужно дорожить каждой минутой своей жизни — ради таких счастливых мгновений...

Я сижу на прибрежных камнях, слегка касаясь ладонью воды. Волны жмутся к моим пальцам, как ласковые, разомлевшие под утренним солнцем коты. Ты, улыбаясь, наводишь на меня камеру.
— Да'ан, ты прямо как русалка на этих камнях! — смеёшься ты.
— Разве этим мифологическим существам не полагаются длинные волосы, или я что-то путаю?
— Вообще-то полагаются, но ты — особенная русалка, космическая.
— Это как — мутант, что ли?
Я ударяю ладонью по поверхности воды, и в лицо тебе летят искрящиеся на солнце радужные брызги.
— Ах, вот ты как, да? Ну, держись!
Камера отложена в сторону, и ты с разбегу прыгаешь в воду, взметнув ввысь целый сноп таких брызг. Вода окатывает меня с головы до пят. Естественно, я не остаюсь в долгу. Между нами завязывается шуточная борьба, за которой с берега заинтересованно следит пожилая супружеская пара — без малейших проявлений неодобрения. Я бросаю в тебя пучком водорослей, выловленных вблизи камней. Ты пытаешься ответить мне тем же, но я ловко уворачиваюсь. В разгар битвы за прибрежные воды наши влажные тела переплетаются, и мы на мгновение становимся одним целым, не спеша прерывать это хрупкое единство. На душе — легко и радостно. Мы счастливы — как дети...
Когда мы валяемся на песке, утомлённые шумной игрой, к нам походит пожилой джентльмен.
— Простите за беспокойство, но наблюдать за вами было одно удовольствие, — с улыбкой говорит мужчина. — Большое вам спасибо — вы словно вернули мне молодость. Мы с моей супругой вдруг поняли, как это глупо — избегать простых радостей, полагая, что в нашем возрасте это чуть ли не неприлично.
— Быть счастливыми можно в любом возрасте, — отвечаешь ты. — Неприлично себе в этом отказывать.
Я протягиваю незнакомцу большую раковину — мы нашли с десяток таких.
— Вот, возьмите. Песни моря — для вас и вашей супруги.
Полчаса спустя наши соседи по пляжу пытаются укротить надувной матрас. Надо сказать, безуспешно, зато им весело. И это — хорошо. На моей ладони пляшет солнечный луч, игривый и совсем ручной. А в твоих глазах сверкают те самые радужные брызги. И этот день запечатлевается в моей памяти каплей света...

— Да'ан, осторожно, не сорвись... — умоляешь ты, с тревогой наблюдая за моими передвижениями.
— За кого ты меня принимаешь? — возмущаюсь я. — Не волнуйся — сейчас спущусь, только сорву один из тех цветов...
Моё тело послушно скользит по серым камням, словно мои предки и впрямь были родственниками земных ящериц. Своим животом я ощущаю исходящее от неприступной на вид горы тепло. Мы снова здесь — на родине синей птицы счастья.
— Есть! — я легко спрыгиваю с уступа, протягивая тебе цветок с нежно-розовыми лепестками. Он — хрупкий и сильный, как наши с тобой чувства. Ты целуешь тонкий стебель — в том месте, где его касались мои пальцы. Я осторожно провожу ладонью по твоим волосам, и больше нам ничего не надо. Давно уже всё сказано. Можно просто смотреть друг другу в глаза, читая в них захватывающую историю нашей с тобой любви. Это великое счастье — найти на просторах Вселенной именно того, кому хочется отдать всего себя, без остатка...
Я развожу огонь — при помощи шакаравы.
— А добыть трением слабо? — поддеваешь меня ты.
— Нет, только, боюсь, тогда ты получишь свой обед вместе с ужином, — отвечаю я.
Рецепт неизменен — в своё время им поделился со мной Тим. Чистая вода из горного ручья, традиционная тушёнка, ароматные травы и немного солнечного света. Пока ты с аппетитом уплетаешь эту немудрёную похлёбку, я согреваю чай.
Сидим в обнимку на краю обрыва. Небо так близко, что кажется, будто до него можно дотянуться рукой. Где-то внизу — земля, которую не видно за облаками, простирающиеся у наших ног белым пушистым ковром. Мы как будто зависли между небом и землёй, удерживаемые только силой наших чувств. К вечеру мы успеваем подняться на вершину. Она приветствует нас ослепительной россыпью звёзд — особенно ярких здесь, где им не пытаются доказать своё превосходство бесцеремонные огни городов. Небесный свод на вид мягкий и бархатистый. Ночь опускается на горы, бережно окутывая их, словно спящих детей. Ты засыпаешь у меня на плече. И ещё один день каплей света стекает в копилку моей памяти...

— Да'ан, сейчас же слезь с коня — может, он дикий?
— Дикий? Да ты шутник! Это же арабский скакун — как он может быть диким? И вообще это не он, а она, верно?
Владелец лошади, высокий худощавый араб, одобрительно смеётся, сверкая белыми зубами. Я ласково почёсываю норовистую молодую кобылку за ухом, и она успокаивается. Правда, ненадолго — тотчас начинает сучить тонкими ногами, сгорая от нетерпения пуститься вскачь.
— Рональд, доставай свою камеру — сейчас буду приручать ветер!
Приятно ощущать под собой горячую, упруго вздрагивающую плоть животного. Ветер свистит в роскошной гриве, сверкающей на солнце белоснежным шёлком. Под копытами мягко шелестит тёмно-золотой песок. Вокруг меня — пустыня, и всё здесь древнее, величественное, настоящее... Мне нравится вот так нестись во весь опор, подставляя лицо солнцу, на закате сменившему гнев на милость и вместо палящего зноя радующему нас обволакивающим теплом. Небо на горизонте облачается в царственным пурпур — так прощается с нами ещё один день, оставивший о себе добрую память.
Я спешиваюсь, передавая поводья хозяину лошади и сопровождая своё действие витиеватыми благодарственными фразами. Он отвечает мне тем же, почтительно кланяясь. Арабские слова — звучные, резкие, как аромат пряностей Востока, и мелодичные, как вода в фонтанах, украшающих сады, разбитые вокруг здешних дворцов — легко срываются с губ. Мы остаёмся довольны друг другом. Мне близки местные традиции — в чём-то они сродни древним обычаям моей родины. Подобные ритуалы в своё время легли в основу принципов тейлонской дипломатии...
Мы с тобой идём, держась за руки, и наши ноги утопают в песке. На твои плечи ниспадает арабский платок, и его строгий узор так идёт к твоим благородным чертам. В долине, словно на ладони, виден восточный город с его извилистыми улочками, шумными рынками, стрелами минаретов, увитых изысканным кружевом арабский вязи. Это место — из тех, куда хочется возвращаться, поскольку кажется, будто над ним не властно время. Равно как не властно оно и над нами, ведь перед настоящей любовью склоняется небо, звёзды и вся Вселенная, признавая её торжество...

— Да'ан, ты как ребёнок, честное слово...
На моей ладони — нежно-розовые лепестки сакуры, которые я ловлю, подставляя руки тёплому ветру, и он вновь сдувает их — прямо тебе в лицо. Маленькие молчаливые японцы с умиротворёнными взглядами древних мудрецов улыбаются, глядя на нас. Здесь в почёте истинные чувства. И то, что я веду себя под-детски, не вызывает у них осуждения. Напротив, судя по всему, они находят такое поведение естественным.
— Рональд, не будь врединой, тебе же это нравится, — поддразниваю тебя я. И знаю, о чём ты думаешь в этот момент. О том, же о чём и я. В твоей памяти оживает тот день, когда в посольском саду ветер стелил нам под ноги лепестки роз. Лепесток белый... Лепесток алый...
В этой стране всё одновременно спокойно и красочно. Роскошь убранства местных храмов гармонично сочетается с торжественно неподвижными лицами монахов. Только здесь, где земля встречается с небом, в краю драконов и цветущей сакуры можно со всей остротой ощутить сокрытый в нас потенциал. Каждый из нас — вершина творения, Вселенная в миниатюре, и по сути эволюция — это путь познания самих себя.
Я обнимаю тебя, склоняя голову на твоё плечо. Мы сидим в пёстро украшенной лодке. Вместо носа у неё — морда дракона, а бока расписаны причудливыми узорами. Она плавно покачивается на волнах, убаюкивая смутную тревогу, которую мы носим в себе от рождения, наши надуманные страхи — всё то, что мешает нам предаваться простым радостям, из которых, подобно древней мозаике, складывается большое счастье...

— Рональд, сколько можно спать? Солнце давно уже встало!
Ленивый луч скользит по твоей щеке. Ты сладко потягиваешься и выходишь на крыльцо — босиком. Мы ступаем на посеребрённую росой траву, оставляя на ней едва заметные следы. Трудно разобрать, где чьи, и это правильно, ведь у нас с тобой — один путь на двоих. В утренние часы птицы заливаются особенно радостно, приветствуя новый день, а розовые кусты вдвойне свежи, воскрешая в памяти бессмертные строки Омара Хайяма — одного из моих любимых земных поэтов:
Разорвался у розы подол на ветру.
Соловей наслаждался в саду поутру.
Наслаждайся и ты, ибо роза — мгновенна,
Шепчет юная роза: «Любуйся! Умру...»
Я цитирую рубаи, и на какое-то время ты застываешь в задумчивости.
— Мне кажется, в прежние времена люди больше дорожили жизнью, умея отличить главное от второстепенного... — медленно произносишь ты.
— Возможно, только я верю, что рано или поздно человечество вновь обретёт эту счастливую способность, — убеждённо говорю я.
— Старик Хайям был прав — нужно наслаждаться каждым счастливым мгновением, ведь оно уже не повторится...
— Это так. Но на смену ему придёт новое счастливое мгновение. Главное — без страха смотреть в будущее, понимая, что всё плохое, происходящее с нами — лишь возможность научиться ценить хорошее...
Мы лежим на траве, согретой лучами солнца. Над нами проплывают облака — словно символ бесконечности течения жизни. Откуда они приходят и куда уходят — неведомо, но их непрестанное движение вселяет надежду. И мы — как эти облака, приходящие из-за горизонта и за горизонтом исчезающие — там, где нас ждёт начало нового пути...
Незаметно они сгущаются, сбиваясь в жемчужно-серые тучи, и начинает накрапывать дождь. В просветах между тучами проглядывает солнце, и кажется, будто на землю сыплется золотистая пыльца. Я подставляю лицо дождю, протягиваю руку ему навстречу, и на мою ладонь проливаются капли света. Рональд, моё нечаянное и отчаянное счастье... Я люблю тебя... Только не спрашивай, за что — просто люблю...

Мы стоим нам Носителе перед панорамным окном. На нас внимательно смотрит голубой глаз Земли. Отсюда твоя планета кажется такой маленькой и беззащитной. И она действительно нуждается в защите. Я думаю, люди уже осознали, как легко нарушить хрупкое равновесие мироздания, удерживающее жизнь, и не повторят своих прежних ошибок...
Я убеждён, что во Вселенной нет случайностей. И неслучайно именно здесь, на Земле, сошлись четыре расы — чтобы обрести спасение. Сообщество уже практически преодолело кризис — моя душа тихо радуется, когда в коридорах Носителя звучат молодые голоса. Я вглядываюсь в одухотворённые лица юных тейлонцев и понимаю, что будущее расы — в надёжных руках. Воля к жизни — вот залог нашего развития, а этим очаровательным созданиям, без страха смотрящим на мир, его не занимать. Постепенно налаживается жизнь на Джариде. Угасло пламя изнурительной гражданской войны, пожирающее эту несчастную планету, и наши братья поднимают из руин свои суровые, неприступные на вид города. Даже Ворджак уже не взирает на меня с обидой и лёгкой завистью. Недавно его спутница подарила ему дочь, и на радостях счастливый папаша готов был обниматься с каждым, независимо от расовой принадлежности. Кусочек этого счастья выпал и на мою долю — Рональд в шутку пригрозил лидеру джаридианцев дуэлью, но, к счастью, обошлось без боевых действий. Хоулин выглядит спокойным и важным, гордо демонстрируя мне свои владения, когда я навещаю его. Всё-таки это прекрасно — что наши предки сумели сохранить свою богатейшую культуры с живым фольклором. Вечером, сидя у костра, мы с Рональдом наслаждались ритмичными атаванскими песнями и плясками. И, наслаждаясь колоритным действом, я понял, от кого унаследовал эту жажду жизни, тягу к новым открытиям и умение ценить прекрасное...
Сейчас наши ладони слова сомкнуты. Звёздный свет струится на наши лица. И в этот миг по каплям из согретого любовью пространства нашей маленькой Вселенной во внешний мир просачивается счастье. Мне давно открылась простая истина: мы счастливы в той мере, в которой готовы принимать то хорошее, что дарит нам жизнь, и делиться с окружающими лучшим, что есть внутри нас. Спасибо тебе, Рональд — за возможность произносить главные слова, на которых держится Вселенная: «Я тебя люблю...» И за капли света, пронизывающего мою память...
Мне не страшно будет покидать этот мир, когда придёт мой час. Я знаю, что жил не зря. И если кто-то сочтёт нужным бросить в меня камень, защитой мне будет моя любовь... Возможно, эта запись в дневнике станет одной из последних... Переплетая пальцы в сокровенной ласке, мы прощаемся друг с другом, озарённые лучами космического света. Но я верю, что наша любовь не угаснет, а вспыхнет на небосводе сверхновой звездой. Ты будешь ждать меня за порогом этого уровня бытия, и однажды мы вновь устремимся навстречу друг другу. Люди, если вы это ещё не поняли, нет никакой смерти! Есть только жизнь и любовь...
Пока землянам удобно цепляться за религиозно-философские учения, обещающие скорый итог и неминуемую расплату. Что ж, всему своё время... Но однажды человечество, расправив крылья, покинет свою уютную колыбель, устремившись навстречу неизведанному, воплотив свою мечту о полёте. Воля и выбор — вот два крыла, делающие доступными любую цель. Надеюсь, земляне простят мне то невольное зло, которое я им причинил, когда душа моя ещё не была озарена этим светом, исподволь, по каплям подтачивающим камень предрассудков и страха, сковавший её. Мне кажется, я сумел реализовать своё стремление понять вас, люди Земли. Недаром именно ваша планета подарила мне самое дорогое, что у меня есть. И даже покинув её, я оставлю здесь частицу себя, унося с собой капли света — мои воспоминаний о счастливых днях, проведённых на Земле. Я — Да'ан, Глава тейлонского Синода, свободное и счастливое дитя Вселенной...

 Отправлено: 05.07.11 20:15. Заголовок: Предпоследняя запись..

Предпоследняя запись в блоге...

 Отправлено: 05.07.11 20:15. Заголовок: Не прощаясь... Я з..

Не прощаясь...

Я знал, что рано или поздно этот день настанет, и вот она — встреча с неизбежностью... Сейчас мне, как никогда, тяжело писать по-английски, но я делаю над собой усилие, переводя свои мысли с Юноа на язык моего любимого — ради его собратьев по расе. Мне кажется, они должны узнать то, о чём знаю я — отныне это знание подкреплено опытом...
Он ушёл в один из тех дней, когда жизнь утверждает своё торжество в мире особенно яркими лучами солнца, а небесная синева ослепляет глаза, обостряя зрение души. Когда тот, кого на Земле знали как Рональда Сандовала, покинул этот уровень, ничего не случилось — небеса не обрушились к моим ногам, и планета, которую я скоро оставлю ради манящей неизвестности космических просторов, вращается с прежней скоростью. Жизнь продолжается, только теперь мне предстоит научиться обходиться без него... За те годы, что мы провели вместе, я привык слышать его голос, ощущать исходящее от него тепло. Нам удалось главное — стать единым целым, сохранив при этом свою индивидуальность. И даже сейчас его голос продолжает звучать во мне...
Я подставляю ладони солнцу, струящемуся сквозь больничное окно. Между стеклами бьётся маленькая белая бабочка, и я выпускаю насекомое, провожая его взглядом.
— Что-то не выглядит она убитой горем... — осуждающе шепчет за моей спиной молоденькая медсестра. — Может, это и не любовь вовсе?
— Много ты понимаешь, — снисходительно осаждает её старшая коллега. — Я дежурила в тот день, когда привезли её мужа. Она ни на шаг от него не отходила, понимая, что им недолго осталось быть вместе. Эти двое не прощались, как у нас принято... Просто мне кажется, у неё другое отношение к смерти. Наверное, она верит в то, что ещё встретится с ним, только уже не здесь...
— Глупо это, — в голосе молодой женщины звучат насмешливые нотки, за которыми она пытается скрыть свою неуверенность, но зерно сомнения уже посеяно в её душе.
— Глупо думать, будто в этом мире всё давно изведано и изучено, — мечтательно возражает ей вторая медсестра.
Она права — та женщина, которая постарше. Однажды я точно так же перейду на другой уровень, как Рональд — не прощаясь. Без горечи, без боли — с лёгкостью в душе, очарованной предвкушением новых открытий. И я действительно верю в нашу встречу. В моей реальности нет ничего невозможного. Я больше не создаю на своём пути искусственных преград, поскольку знаю — те дороги, которые мы однажды не сумели пройти, рано или поздно снова лягут к нашим ногам. Поэтому душа моя не торопится на другой уровень — вдогонку за любимым, и я продолжаю своё путешествие по жизни...
— Да'ан... — рука Лиама участливо ложится на моё плечо. — Даже не знаю, что тебе сказать...
— Ничего не говори — и без слов всё ясно...
— Что ты теперь будешь делать? — с тревогой спрашивает он.
— Жить. Ждать. Только это вовсе не означает, что моя жизнь превратится в одно сплошное ожидание. На какое-то время я покину Землю — нам предстоит восстанавливать родную планету, и моё место, как правителя, там — с моим народом. Здесь останутся несколько Сподвижников, которые будут помогать землянам, не пытаясь навязать вам свой эволюционный путь. После всего, что пережили вместе наши расы, мы не можем оставить вас на произвол судьбы. Когда-нибудь я ещё вернусь на эту планету, однако сейчас мне хотелось бы сменить обстановку. Понимаешь, мы были счастливы здесь с твоим отцом. Я понимаю, что он не перестал существовать — лишь перешёл на новый уровень бытия. Но Рональда нет рядом со мной, и мне не хватает его осязаемого присутствия.
— Понимаю... — Кинкейд мнётся, как будто хочет ещё что-то сказать, но боится меня обидеть.
— Говори, — я подбадриваю его улыбкой, и он после непродолжительной паузы наконец-то решается заговорить.
— Да'ан... Отец говорил, что у тебя оставалась последняя доза крисса — ты доставал этот флакон, когда тебе нужно было собраться с духом перед каким-то решающим событием. Пожалуйста, отдай его мне. Только не подумай, будто я сомневаюсь в твоей силе воли — просто мне так будет спокойнее.
— Хорошо, ты получишь этот флакон, — соглашаюсь я. — Хотя лично я предпочёл бы оставить тебе на память что-нибудь более приятное.
— Прости меня — ты знаешь, за что. Наши отношения не всегда складывались гладко...
— Всё это уже позади, — мягко прерываю его я. — Ты сейчас так говоришь, словно завтра настанет этот ваш мифический конец света. Наверное, мы действительно больше не увидимся — на данном уровне, но жизнь продолжается, поэтому я предпочёл бы покинуть Землю, не прощаясь.
— Когда ты вернёшься, это будет совершенно другая Земля, — печально качает головой Лиам. — За время твоего отсутствия наши имена ещё больше обрастут легендами. Тебя встретят незнакомые люди...
— Но в памяти моей останутся все, кого я знал и кем дорожил...
Мы покидаем больницу вместе. Я впервые изменяю своей привычке и оглядываюсь. В этих стенах остался не тот, кто стал моей судьбой, а лишь оболочка, которую он сбросил. Я знаю, что смогу это принять и не «возьмусь за старое», как опасается перестраховщик Лиам. Меня не обижает его поведение, ведь это лишь своеобразное проявление заботы — дитя моего любимого просто не умеет выражать её иначе. Но сегодня я имею моральное право на потаённую печаль, хотя земляне могут счесть меня беззаботным до неприличия. Однако, при всём уважении к людям, я не могу вести себя так, как несвойственно представителю моей расы. Да и не должен этого делать — на моей личной территории я праве устанавливать собственные законы... И пускай кому-то я покажусь сумасшедшим — каждый из нас сам выбирает свою путеводную звезду и свой символ веры. Для меня это Любовь...

На скромных похоронах присутствовали только я и мои дети, Лиам со своим многочисленным семейством и Авгур — последний осколок «старой гвардии». Немного усталый, но не утративший молодого блеска в хитровато прищуренных тёмно-карих глазах. Как обычно, броско одетый — сегодня это имело для меня особое значение, как для людей — их нелепый обычай облачаться в траурные одеяния. Ничего не изменилось — просто на этом уровне ладонь любимого больше никогда не коснётся моей щеки...
— Почему-то я думал, что он переживёт меня... — задумчиво произнёс он, теребя в руках тёмно-красные розы — такие пышные, что они казались неувядаемыми.
— Каждый из нас покидает этот уровень в своё время. Значит, ты ещё не выполнил до конца своё предназначение в нынешнем воплощении...
— Да'ан... — во взгляде Маркуса Деверо на мгновение проскользнули надежда и страх, однако он быстро взял себя в руки. — Ты действительно веришь в то, что именно так и будет? В отсутствие смерти и новое воплощение?
— Не просто верю — знаю, — сказал я, чувствуя, что мой ответ принёс успокоение мятежной душе знаменитого хакера.
Авгур предложил нам отправиться в «Плоскую планету» — туда, где мы с Рональдом провели столько замечательных вечеров. Но в этот день я не чувствовал себя комфортно в обществе моих земных друзей. Глаза Лили и Шиобан были мокрыми от слёз, а я не плакал бы, даже если б мог это сделать. Мне казалось, они понимают это, и впервые в компании близких мне людей я выглядел чужеродным элементом.
— Простите, я ненадолго отлучусь...
Меня никто не стал удерживать — в знак уважения к моим чувствам и потребностям. В конце концов, каждому своё, и если люди считают нужным оплакивать уходящих на новый уровень — это их право. Когда-нибудь земляне поймут, что в жизни есть много поводов для скорби, но этот — не из их числа... Мои потомки всецело были поглощены общением с людьми, не чувствуя себя чужими на этой планете. И это прекрасно, ведь в какой-то степени они и её дети. Я уверенно вёл шаттл туда, где земля встречается с небом. И усмирённый тихим закатом океан, раскинувшийся у моих ног, говорил со мной голосом Рональда... А потом смотрел на звёздное небо, стоя на вершине последней покорённой нами горы, и оно доверчиво жалось ко мне, приглашая в полёт. Затем пустыня нашёптывала мне свои знойные песни, созвучные моей печали, и я ощущал незримую поддержку планеты, изменившей мою жизнь. Скоро мы с ней расстанемся — не прощаясь. А пока я радовался возможности ещё раз ощутить ускользающую близость моего ушедшего любимого — как будто его частица осталась в этих местах, где мы шаг за шагом двигались навстречу друг другу, обретая своё трудное, но оттого ещё более ценное счастье... В моей душе живёт любовь — отныне и навсегда. И наша разлука, которая в масштабах Вселенной не более чем мгновение — не повод прощаться...
В город я вернулся лишь под утро — умиротворённый, с пониманием того, в каком направлении мне следует продолжать свой путь. Покой и свет царили в моей душе. Познавший любовь, я счёл своим долгом нести её всюду, куда бы ни забросила меня судьба. Парадоксы мироздания — тот, чьё имя некогда было синонимом зла, взял на себя миссию вестника добра... Я решил, что стану для Вселенной моей реальности счастливым проповедником любви и жизни, и принёс клятву верности безудержной силе священного чувства с именем Рональда на устах. Человека, научившего меня любить... Я познал высший смысл бытия, и буду делиться своим знанием с теми, кто повстречается на моём пути, даруя надежду. И когда-нибудь остановлюсь у звёздного порога, за которым настанет для меня новый день и... новая встреча...
Рассвет застал меня на мосту, где некогда любимый пытался удержать меня от опрометчивого поступка. Компания молодых людей уже разворачивала снаряжение для прыжков. При виде меня они зашептались, удивлённо переглядываясь, но, вероятно, решили не обращать внимания на сумасшедшего тейлонца, которому не сидится в Посольстве, на Носителе или в другом месте, где надлежит находиться представителю моей расы. Я с удовольствием наблюдал за их прыжками. Наконец, один из них, осмелев, подошёл ко мне.
— Хотите попробовать? — с улыбкой предложил он, испытующе глядя на меня.
— У меня уже есть подобный опыт, но я не отказался бы повторить.
Парень уверенно закрепил у меня ногах ремень и ещё один — страховочный — на талии. И вновь моя душа затрепетала, очарованная иллюзией свободного полёта. Я уже не боюсь ничего — даже непонимания и осуждения со стороны близких. Хотя уверен, они всё-таки меня поймут или, по крайней мере, не осудят. Сегодня я завершаю свой дневник и хочу быть предельно откровенным — как на исповеди. Пока ещё людям нужны определённые ритуалы, чтобы позволить себе роскошь быть откровенными. Возможно, мой пример кому-то облегчит путь к самому себе...
Я ещё застал в «Плоской планете» Авгура и семью Кинкейдов и своих детей — они провели здесь всю ночь, вспоминая о Рональде. И это роднило нас — таких разных. Даже Зо'ор, который сидел в стороне, смотрелся естественно в этой разношёрстной компании. Похоже, его до сих пор удивляло то, что некоторые люди испытывают к нему тёплые чувства, но он научился принимать эти проявления любви без настороженности, что уже очень важно.
— Скоро ты нас покинешь, да? — огорчённо спросила Шиобан.
— Ты ведь сама прекрасно понимаешь, почему я это делаю, — ласково ответил я этой женщине, ставшей моей верной подругой и соучастницей в ряде авантюр.
— Долг перед Сообществом?
— И не только это... Я внёс свой вклад в разжигание войны, уничтожившей жизнь на моей родной планете. Моя душа успокоится, лишь когда я ступлю на возрождённый Тейлон и пойму, что у моих детей отныне снова есть родина.
— Обещай, что будешь помнить о нас, — порывисто прижалась ко мне импульсивная дочь Лиама.
— Я никогда вас не забуду. И поэтому хочу попросить об одной вещи — давай, не будем прощаться. Как будто я просто ненадолго отлучился. Если однажды тебе станет грустно, просто закрой глаза и позови меня. И в своём сознании ты услышишь мой голос — где бы я ни был.
— Мне кажется, без тебя моя жизнь уже не будет прежней, — вздохнула Шиобан. — Но знай: пока жива я и мои дети — на Земле будут вспоминать о тебе с теплом.
— Спасибо тебе, — я сжал её руки в своих, переняв эту привычку у Рональда.
— Не прощаясь? — со слезами на глазах спросила она, когда я направился к выходу.
Я молча кивнул и, не оглядываясь, шагнул за порог — навстречу ещё одному солнечному дню...

Я смотрел в панорамное окно, провожая взглядом удаляющуюся Землю. Всё-таки мне не удалось в полной мере осуществить своё намерение. Людям трудно было понять, почему мне так хотелось избежать прощальных сцен — они нуждались во всех этих объятиях и напутственных словах, я не счёл себя вправе лишить их привычного ритуала. Мне удалось найти компромисс — накануне моего отбытия мы устроили тихий семейный вечер с участием семейства Кинкейдов и всех моих детей, включая Зо'ора. Сейчас он пребывал в печальной задумчивости — я подозревал, что причиной его состояния был последний разговор с Шиобан. За отказ от любви всегда приходится платить, дитя моё — надеюсь, ты усвоил этот жестокий урок и больше не повторишь свою ошибку...
Когда вечер близился к концу, я незаметно выскользнул за ворота — не прощаясь. Лунный свет мягко струился к моим ногам, словно начало нового отрезка пути, и я устремился ему навстречу, не оглядываясь, унося с собой в памяти образы близких мне людей. На Земле остались несколько Сподвижников во главе с Та'иром, который уже успел обзавестись избранным из числе представителей политической касты. Наш с Рональдом первенец — дитя, одним фактом своего появления на свет подарившее тейлонской расе надежду на спасение. Теперь с ним были связаны чаяния землян, и я был уверен, что он справится со своей непростой миссией.
— Как ты? — спросил Зо'ор, становясь рядом со мной.
— Я в порядке — у тебя нет причин для беспокойства.
— Об одном тебя прошу — не сорвись, — почти взмолился он. Зо'ор одним из последних узнал о моём пристрастии к криссу и теперь боялся, как бы я вновь не натворил глупостей.
— Это исключено, — заверил его я.
— Рональд Сандовал занимал важное место в твоей жизни...
— И продолжает его занимать. Даже перейдя на новый уровень, он всё равно остался со мной.
— И у меня так могло бы быть... — с горечью произнёс мой ребёнок.
— И у тебя так будет, — без тени сомнения ответил я.
Сейчас я отправлю Шиобан Кинкейд эту запись, и дочь Лиама опубликует её в моём блоге — вместе с книгой, которую написали мы с Рональдом. Пусть люди Земли узнают правду — о тех, в ком они видели сначала богов, потом врагов, а нынче считают своими друзьями... Земляне привыкли жить в мире условностей и искусственных ограничений. Я всегда дорожил свободой, хотя далеко не всегда ощущал себя свободным. Только любовь развязала мои крылья, очистила сознание от всего наносного и сорвала пелену отчаяния с моих глаз, которые теперь смотрят на мир так же открыто и бесстрашно, как в детстве.
Впереди меня ждёт долгая дорога к дому, который ещё сравнительно недавно казался безнадёжно утраченным. Любовь стерла из моего языка слово «безнадёжность». Осталось только стремление жить и лететь навстречу Вселенной, открывая в космосе всё новые островки жизни. Теперь я имею полное право, ступая на чужую землю, сказать: «Мы пришли с миром...» Этот мир — во мне самом, в моей душе.
Надеюсь, мне не откажут в прощении те, кому я вольно или невольно причинил боль. Все мы несовершенны, и трудно ступить шаг, не рискуя вторгнуться на чужую территорию. Теперь я буду осторожным, как и подобает дипломату. Ошибки совершаются не для того, чтобы их повторять. Люди Земли, покидая вашу планету, я не прощаюсь с вами. Спасибо вам — за наше общение, за возможность во взаимодействии с вами лучше узнать самого себя. За всё, чему я научился у вас. Я не верю в случайности, и наша встреча тоже не была случайной. На Носителе царит тишина. В этот час у панорамных окон можно застать влюблённые парочки. Мои собраться постепенно учатся дарить друг другу любовь... Корабль-Носитель несётся навстречу звёздам, которые снова кажутся ближе. Но перед глазами у меня — синева земного неба и чернота глаз моего возлюбленного. Я не прощаюсь, потому что уверен — ты дождёшься меня, Рональд. И однажды вернёшься ко мне — пускай в другом обличье и под другим именем, но это уже не имеет значения. Важно другое — то, что я тебя люблю...

 Отправлено: 05.07.11 20:34. Заголовок: Вот и все. Fin. И хо..

Вот и все. Fin.
И хотя страшно хочется узнать, что будет дальше - с Кинкейдами, с потомками Даана, в каком обличье он и Рональд встретят друг друга... Это уже совсем другая история.
Спасибо.

 Отправлено: 05.07.11 20:38. Заголовок: Тебе спасибо :sm12:..

Тебе спасибо
Завтра ещё постскриптум выложу - только эту запись уже не Даан оставит.
Грустно получилось, но почему-то мне захотелось досмотреть эту историю до конца - а что было, если бы...

 Отправлено: 06.07.11 11:14. Заголовок: Постскриптум (Запи..

Постскриптум

(Запись, оставленная в блоге Да'ана Шиобан Кинкейд)

Сегодня она покинула Землю. Знаю, что не навсегда, но человеческая жизнь слишком коротка, чтобы однажды мы могли встретиться вновь — в моём нынешнем воплощении, как сказал бы она... Я знала её с самого рождения. Впоследствии мы сдружились, и иногда мне казалось, будто она всегда будет присутствовать в моей жизни. Но я понимала, что это невозможно... В своём блоге Глава Синода писала о себе в мужском роде — по большому счёту, это не имело для неё принципиального значения. Однако для меня это всегда была «она» — мудрая, чуткая, проницательная...
Облетев напоследок вокруг Земли, Носитель растаял в небе, словно чудесное видение. У меня остались только воспоминания о ней и наши совместные фотографии с акций протеста.
— Да'ан, зачем тебе это нужно? — недоумевала моя сестра Лили после таких мероприятий.
— Хочу показать людям, что бороться следует не за своё место под солнцем, как это принято у людей, а за вашу общую планету, которая вращается вокруг этого солнца, — отвечала она, и была совершенно права.
Она сделала для землян очень много, своим примером вдохновляя их на благие деяния. Иногда мне казалось, что судьба человечества заботит мою тейлонскую подругу больше, чем самих людей. Ей даже удавалось проявлять к нам удивительное снисхождение, относясь почти как к равным, хоть мы и не всегда этого заслуживали. Глава Синода однажды сказала, что искупает свою вину перед землянами, но куда в большей степени мы сами были виноваты перед собой. Наша дружба в корне изменила мою жизнь. Теперь прежде, чем совершить какой-либо поступок, я буду пытаться представить себе, а что сказала бы по этому поводу она... Взгляд этого удивительного создания, жесты, манера говорить ещё настолько свежи в моей памяти, что, закрывая глаза, я отчётливо вижу перед собой её образ. Который, точно знаю, не померкнет с годами...
Наверное, мы проявили эгоизм, не позволив ей улететь, не прощаясь, как она намеревалась. Но все те, кто близко знал Главу Синода хотели напоследок ещё хоть пару часов побыть в её обществе, и она согласилась провести с нами вечер. На который пришла не одна, а со своим «выводком», как называет отец её многочисленное потомство. Я уже знала, что Та'ир решил остаться на Земле. Внешне он — её копия, вплоть до знаменитого наклона головы, который заставлял биться чаще не одно земное сердце. И всё-таки она неподражаема... Когда смотришь в эти бездонные голубые глаза, то кажется, будто в них отражается Вселенная. Сначала с нами хотел остаться и её младший, Не'ир. Однако в последний момент он передумал. Этот молодой тейлонец был слишком привязан к своему второму родителю и тяжелее всех переживал его уход.
— На этой планете всё напоминает мне о нём... — сказал он, когда мы сидели в саду, который отец разбил вокруг «родового поместья Кинкейдов». Это определение — маленькая месть подруги моему отцу за многочисленные прозвища, которыми он в шутку её награждал. «Королева Тейлонская» (Рональд, соответственно, «агент Её Величества») и ещё много чего в том же духе. В её отношениях с моим отцом было множество нюансов. Из книги, которую написали Да'ан с Рональдом, я узнала некоторые подробности, многое расставившие по местам. Мне кажется, она относилась к нашему отставному полковнику как к своему ребёнку — с теплом и заботой, что не мешало ей проявлять строгость, когда это требовалось.
— Если бы ты знала, как мне не хочется тебя отпускать... — я позволила себе заключить её в объятья. Обычно мы — те, кого она допускала на свою территорию — старались быть осторожными в физических проявлениях своих чувств, хотя она принимала их без недовольства. Но сейчас мне хотелось в последний раз ощутить под пальцами её живую прохладу и подарить в ответ немного тепла. — Не подумай, я понимаю,что ты не должна жить нашей жизнью — у тебя своя судьба и свой путь. Только знай, что мы будем вспоминать о тебе с любовью — пока живы.
— Я тоже буду вспоминать о вас, — улыбнулась она, и её глаза выглядели такими светлыми, как будто в них стояли слёзы.
Я окинула взглядом стройную фигуру в тёмном комбинезоне. При всей своей внешней хрупкости, моя тейлонская подруга никогда не выглядела слабой. Напротив, облик Главы Синода излучал такую внутреннюю силу, что порой просто зашкаливало, но от этого лишь крепло желание её защитить. Я смотрела на тонкие руки с длинными пальцами, и возникало ощущение, будто они способны удержать целую Весенную, если та однажды зависнет над пропастью.
Прочитав последнюю запись в блоге, Лили встревожилась.
— Тебе не кажется, что Да'ан немного не в себе после смерти Рональда? Все эти рассуждения об их предстоящей встрече...
— Не кажется, — осадила я свою сестру, которая каждому явлению упорно пытается подобрать понятное ей и удобное объяснение — порой вопреки здравому смыслу. — Она не сумасшедшая, если ты об этом. Просто, тейлонцы гораздо больше нашего знают о жизни. И о том, что мы называем смертью.
Я перечитываю ту запись и, как Да'ан, верю в их встречу. Такая любовь не могла прерваться, нет. Она ведь любила моего деда так, как нам, людям, ещё только предстоит учиться любить. Почему-то я уверена, что Рональд Сандовал ушёл в свою следующую жизнь счастливым. Быть может, он уже родился на одной из планет, которая однажды встретится на её пути. И они непременно узнают друг друга — с первого мгновения, с первого взгляда...
Мне было больно расставаться с этим неземным созданием. Она многому меня научила, в том числе самому главному. Смысл жизни заключается в том, чтобы познавать этот мир — через самого себя. Но не нужно при этом пытаться втиснуть своих близких в собственную систему координат. Ибо каждый из нас — проекция Вселенной, которая многомерна и многообразна...
Никогда не забуду я и последний разговор с Зо'ором. Моя любовь... Моё счастье — хоть даже мы ни минуты не были вместе. Сердце моё сжималось от боли, когда я видела печаль в его глазах. В какой-то момент мы оказались рядом — между нами сидели двое его «братьев», которые умчались любоваться розами. Я не была готова к этому и лишь молчала, пытаясь запечатлеть в памяти его образ — до мельчайших подробностей.
— Прости меня... — он первым нарушил молчание, и я знала, каких усилий ему стоило произнести эту фразу.
— Я не обижена на тебя... — и это была правда, ведь любовь не терпит рядом с собою обид. Да и как на него можно было обижаться? Только сострадание наполняло мою душу, когда я видела, что давнее решение моего любимого не принесло ему ни счастья, ни даже вожделенного покоя.
— Шиобан, хочешь, я останусь? — вдруг торопливо выговорил он, глядя на меня так, словно искал поддержки.
— Тебе лучше лететь со всеми, — ответила я. В прежние времена я бы дорого отдала за то, чтобы услышать эти слова. Но, как любила повторять моя подруга, главные слова должны произноситься вовремя. И сейчас было не время что-либо менять.
— Что теперь с нами будет? — с отчаянием, даже со злостью воскликнул он.
— Если чувства, которые мы испытываем друг к другу, подлинные, то однажды мы с тобой встретимся. Об одном лишь прошу: когда это произойдёт, найти в себе силы пойти за любовью.
— Я... найду, — глухо произнёс он и, развернувшись, побрёл по дорожке сада, озарённой светом фонарей.
Я провожала взглядом высокую фигуру, вдруг осознав в этот миг, что он — моя судьба. И наша разлука просто необходима — для того, чтобы Зо'ор научился ценить любовь.
Потом завязался общий разговор. В центре внимания — естественно, Да'ан. Тонкий ум и приятные манеры Главы Синода делали её приятным собеседником. «Я — эгоцентристка», — не раз говорила она о себе. Наверное, но любовь к себе не мешала ей любить других. Она, без преувеличения, уникальна — из тех редких личностей, которые творят историю и способны противостоять антиподу жизни. Не смерти, но отсутствию движения...
Я не заметила, как она выскользнула за ворота. Только услышала их скрип и увидела тёмный проём, за которым начиналась ночь, но в тот момент мне показалось, будто оттуда на меня взглянула Вселенная. И лунный свет мягко струился на траву, слегка примятую её шагами. Она всё-таки ушла, не прощаясь...
У меня осталась их с Рональдом книга, а также логин и пароль к её блогу, в котором обнаружились некоторые скрытые записи. Она сказала: «Поступай с моим дневником так, как сочтёшь нужным». Я перечитываю его и как будто бы снова слышу её негромкий, спокойный голос, который говорит мне, что ничего невозможного нет, и у меня нет оснований в этом сомневаться.
В добрый путь, Да'ан. Не знаю, что тебя ждёт в космосе, который всегда был твоим родным домом. Но уверена, что ты достойно пройдёшь все испытания, которые может уготовить тебе судьба, ведь в твоей душе живёт любовь. Когда-нибудь ты вернёшься на эту планету, которая приняла тебя как родную. Мой отец верно сказал, что это уже будет совершенно другая Земля. И другая история... Спасибо тебе — за то, что была в моей жизни. И за этот дневник, который позволит людям посмотреть на себя твоим глазами и, возможно, увидеть то, что мы сами не замечали или не хотели замечать. Да хранит тебя твоё вечное звёздное небо, на котором самым ярким светилом горит Любовь...

 Отправлено: 07.07.11 00:23. Заголовок: Прочитала... Плакала..

Прочитала... Плакала. Как же у тебя всё здорово получилось! Когда читала, слушала вот эту песенку: http://rutube.ru/tracks/1959967.html?v=52aaec7fb61fba4bb920a70582740ebf
Она мне показалась очень кстати. Ну, это моё ИМХО, конечно...

 Отправлено: 07.07.11 08:54. Заголовок: Радистка, фик неожид..

Радистка, фик неожиданно получился такой, что его можно читать по-разному. И, наверное, он в большей степени не о пришельцах, а о людях